— Мне ничего не надо, кроме платья для верховой езды! — порывисто воскликнула девушка, но тут же одернула себя:
— Нет, не правда! Я хочу быть красивой, очень красивой… для тебя!
— Ты всегда красивая, что бы ты ни надела, — сказал граф, — даже в тех кошмарных рейтузах и жокейской курточке, в которых ты была в ту ночь, когда мы гуляли в саду в Эпсоме!
— Я шокировала тебя? — улыбнулась Калиста.
— Я до сих пор шокирован! — ответил граф. — И клянусь, я никогда не позволю тебе больше надевать их, если только мы не будем вдвоем, совершенно одни.
Калиста рассмеялась.
— В таком случае, — заметила она, — я с таким же успехом могу быть в том, в чем сейчас… то есть практически… без ничего!
Граф тоже улыбнулся, но в глазах его будто вспыхнуло пламя.
— Я же говорил, что ты маленький, дерзкий дьяволенок-искуситель! Не собираешься ли ты искушать меня прямо теперь, любовь моя?
В его голосе звучала такая страсть, что Калиста вспыхнула и уткнулась лицом ему в грудь.
— Когда нам надоест жить в Париже, — продолжал граф уже спокойнее, — мы можем поехать в Вену. Я уверен, что тебе доставит большое удовольствие увидеть липизанских жеребцов испанской школы верховой езды.
Калиста даже вскрикнула от радости.
— Как тебе только пришла в голову такая чудесная мысль?! Я мечтала об этом и хотела этого больше всего на свете! — Потом смущенно добавила:
— Но это будет так чудесно только потому… что ты будешь со мной!
— Ты узнаешь там различные новые фокусы, которым сможешь научить Кентавра, а когда мы вернемся домой, мы займемся выведением чистопородных скаковых жеребцов и, может быть, нам удастся вывести нового Эклипса. — Граф на мгновение умолк, а затем закончил очень мягко и тихо:
— И возможно, мы вместе попытаемся создать нашего собственного, столь же замечательного, наследника.
— Я совершенно уверена, — прошептала Калиста, — что твой сын будет таким же замечательным… таким же великолепным… как Годольфин Араб.
— А твоя дочь, любовь моя, — откликнулся граф, — будет столь же прекрасна, как Роксана.
Она прижалась к нему, и граф почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу от его прикосновения.
— У меня есть для тебя подарок, — сказал он, поцеловав ее в волосы.
Он потянулся к стулу, на котором лежал его фрак, и вытащил из кармана тонкую книжку в бумажной обложке. Увидев ее, Калиста пришла в восторг.
— Это же та самая книга, которая была у Коко! Та, в которой я прочитала рассказ об Агбе и Шаме!
— Я нашел ее в книжной лавке, — ответил граф. — Теперь ты сможешь прочитать мне остальные истории.
— О, спасибо тебе, спасибо!
— У меня есть еще один подарок, не знаю, правда, понравится ли он тебе так же, как первый. С этими словами граф вынул из другого кармана кольцо. В центре его сиял большой, круглый бриллиант, окруженный другими, поменьше. Взяв левую руку девушки, граф бережно надел ей кольцо на палец, поверх обручального.
— Оно чудесное… просто восхитительное! — воскликнула Калиста, но тут же добавила с тревогой:
— Но ведь оно, наверное, очень дорого стоит?
— Ты сможешь купить себе, по крайней мере, трех лошадей, если захочешь продать его, — поддразнил ее граф.
— Спасибо! Большое спасибо! Я так благодарна тебе, так безмерно благодарна! — проговорила Калиста, полуоткрыв губы для поцелуя.
Граф резко, сильно притянул ее к себе. Он стал целовать ее страстно, безудержно, и Калиста, всем существом откликаясь на его поцелуи, почувствовала, как в ней вспыхнуло ответное пламя.
Она прижималась к нему все крепче, ощущая, как все ее тело откликается на его призыв, загораясь неведомым желанием. Девушка не понимала, что с ней, она чувствовала только, что хочет быть ближе, еще ближе к нему.
Ей хотелось, чтобы он не переставал целовать ее. Хотелось, чтобы огонь его губ сжег ее дотла, так чтобы от нее не осталось ничего, не осталось ни тела, разделенного с его телом, ни души, разделенной с его душой; она хотела стать частицей его существа, слиться с ним воедино.
Внезапно, так же неожиданно, как он обнял ее, граф разжал свои объятия.
— Тебе нельзя переутомляться, — произнес он не слишком уверенно. — Я должен уйти и дать тебе как следует выспаться и отдохнуть, Калиста, так чтобы завтра, когда ты в первый раз спустишься вниз, ты чувствовала себя здоровой и полной сил.
С этими словами он поднялся. Калиста взглянула на него снизу вверх.
Губы ее горели и еще дрожали слегка от его неистовых поцелуев, чуть затуманенные глаза сияли, и в них горел какой-то странный огонь.
— Ты… хочешь уйти… от меня? — спросила она еле слышно.
— Я хочу, чтобы ты поспала.
— Но… я думала… — она в нерешительности умолкла.
Граф не двигался, ожидая, что она скажет.
— Что же ты думала? — спросил он наконец.
— Что теперь… когда мы… муж и жена, ты останешься… со мной, — прошептала девушка. — Он не отвечал, и она тут же добавила поспешно:
— Но, конечно… если ты только сам этого… хочешь.
— Хочу ли я!
Крик этот будто вырвался из самой глубины его существа. Он рванулся к ней и обнял ее так крепко, что ей стало трудно дышать.
— Я люблю тебя, я тебя обожаю, я преклоняюсь перед тобой! — шептал он, точно в лихорадке, — и ты спрашиваешь меня, хочу ли я остаться! О, любовь моя, жизнь моя, счастье мое! Моя маленькая, чудесная возлюбленная! Нет таких слов, чтобы я мог рассказать тебе, как отчаянно, как мучительно, как страстно я люблю тебя, как ты нужна мне, нужна больше всего на свете!
Губы его слились с ее губами, не давая ей ни вымолвить слова, ни вздохнуть. Она обвила руками его шею, тело ее взлетело легко, как птица, неотделимое от его тела, и сердца их бились, точно одно пылающее любовью сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67