Глава 8
Калиста беспокойно пошевелилась и слегка застонала.
Граф тут же поднялся с кресла и подошел к постели.
Он увидел, что она все еще не пришла в сознание, лицо ее пылало. Он наклонился и, слегка прикоснувшись пальцами к ее лбу, почувствовал, что у нее сильный жар.
Врач объяснил ему, к чему он должен быть готовым.
— Сколько времени она пробудет без сознания, мсье? — спросил у него граф.
— Трудно сказать, милорд, — ответил доктор. — Надеюсь, что все обойдется и простуда не перейдет в пневмонию, однако в любом случае следует ожидать лихорадки.
— Мне бы хотелось найти опытную сиделку, одну или даже нескольких, — озабоченно сказал граф.
Врач заколебался.
— Пожалуй, сегодня вечером мне не удастся выполнить вашу просьбу, милорд, — ответил он наконец, — но завтра я обязательно пришлю вам одну монахиню, необыкновенно опытную сиделку, лучшую из всех, кого я могу вам порекомендовать.
— Благодарю вас, сегодня я справлюсь сам, — сказал граф.
— Очень рад, — ответил доктор.
Он снабдил графа подробными указаниями, какие лекарства следует дать Калисте в случае, если она придет в себя. Затем, напоследок еще раз пощупав ее пульс, заметил:
— Мадемуазель молода, и организм, я полагаю, у нее крепкий. Думаю, что испытания, которые она перенесла, не скажутся на нем губительно.
— Остается только надеяться, что вы правы, мсье, — ответил граф.
— Все в руках Божьих, милорд, — бодро ответил доктор.
Трэвис просил, просто умолял графа позволить ему подежурить около Калисты.
— Вам необходим отдых, милорд, — убеждал он своего господина. — Вчера у вас был тяжелый день, и вы почти не спали ночью, когда мы плыли через Ла-Манш.
— Я прекрасно выспался, — возразил граф, — и предпочитаю сам ухаживать за мисс Чевингтон.
— Если вам понадобится моя помощь, милорд, позвоните, и я сразу приду.
— Я нисколько не сомневаюсь в этом, Трэвис, — ответил граф. — Спасибо тебе за все.
Камердинер помог ему раздеться и накинуть длинный роскошный халат, великолепие которого производило несколько странное впечатление в стенах маленькой, скромной гостиницы. Пройдя в спальню Калисты, граф проверил, приготовлено ли на ночь все, что может ему понадобиться, все ли у него под рукой.
Лекарства, прописанные доктором, выглядели не слишком аппетитно, но граф надеялся, что они окажутся весьма полезными.
На столике у кровати стоял свежеприготовленный лимонад на тот случай, если Калиста придет в себя и попросит пить; по настоянию графа хозяйка прислала только что сваренный, питательный бульон; его поставили в корзинку с сеном, чтобы он не остыл.
Граф прекрасно помнил, как голоден был Кентавр, когда девушка отослала лошадь в его конюшни, и он не сомневался, что она истратила все свои деньги, до единого пенни, прежде чем принять такое отчаянное решение и прийти на берег Серпентина.
Бульон, как сообщила хозяйка, был гораздо более питательный, чем полдюжины бифштексов, и, когда на кухне его сняли с плиты и поставили в корзинку с сеном, он еще кипел. Граф был уверен, что он еще не скоро остынет, не раньше, чем через несколько часов.
Калиста опять застонала и беспокойно задвигалась, разметавшись на подушках.
Она попыталась сбросить с себя одеяло, но граф бережно укрыл ее снова, зная, что тепло сейчас — самое главное для нее.
В небольшой спальне с низким потолком было довольно жарко, и ночь, к счастью, тоже стояла теплая.
После ухода врача граф побеседовал с Чарльзом Грином; от него он узнал, что ночью на той высоте, куда поднялся шар, было невероятно холодно.
Чарльз Грин и двое товарищей, летевших с ним, закутали девушку в теплые пледы, которые были у них с собой, а один из них даже отдал ей свой подбитый мехом шлем.
Граф от всей души поблагодарил воздухоплавателя; он понимал, что для аэронавтов Калиста была докучным бременем, лишней обузой, хотя Чарльз Грин иногда брал с собой в полет женщин.
Его собственная жена была опытным аэронавтом и сопровождала его почти во всех перелетах.
Воздухоплавателям не терпелось поскорее попасть в Париж, чтобы передать письмо лорда Пальмерстона министру иностранных дел Франции, а также вручить французским журналистам статьи и заметки с описаниями коронации, которые они привезли с собой специально для парижских газет.
Не успели они закончить свой обед, как в гостиницу прибыли высокопоставленные правительственные чиновники. Они обратились к мистеру Грину с приветствиями и заявили, что Париж восторженно аплодирует его новому достижению в воздухе, а премьер-министр готов принять его, как только он прибудет.
Все тут же засуетились, спеша поскорее уехать и не обращая больше особого внимания на Калисту; граф понял, что они рады избавиться от ответственности. Он подумал, каково пришлось бы ей, если бы его здесь не было.
Хозяин гостиницы и его жена сразу поняли, что перед ними аристократ и притом — человек не бедный, а потому просто из кожи вон лезли, чтобы ему угодить, ревностно выполняя все его распоряжения.
Не только его верный камердинер Трэвис вызывался дежурить у постели Калисты; свои услуги предлагала и горничная, и даже сама хозяйка. Но граф ни за что не хотел расстаться со своими правами, никому не уступая места у постели больной, твердо решив целиком и полностью взять на себя все заботы о ней.
Глядя, как тревожно она спит, как мечется на подушках, точно не находя удобного положения, он еще раз ощутил ее слабость и незащищенность.
И снова его захлестнуло такое страстное желание быть рядом с ней, защитить от всего на свете, какого он никогда прежде не испытывал. Он хотел уберечь ее не только от невзгод и лишений, от страдания физического, но и от сердечных мук и терзаний, от страдания душевного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67