Рокуэйна поблагодарила его и прикрепила шарф к шляпке, подвязав его у подбородка. Таким образом, ее лицо было скрыто от взглядов маркиза еще лучше, чем накануне, и она подумала, как пока все складывается удачно.Иногда ей казалось, что все происходящее это не реальность, а какой-то странный сон, но обручальное кольцо на руке говорило об обратном.Миновав извилистые дороги в окрестностях Кале, они выехали на прямую дорогу, ведущую в Париж.Первые два часа кони неслись словно ветер.Потом происходила такая же смена лошадей, что и накануне.В полдень был легкий обед, с которым маркиз расправился еще до того, как Рокуэйна сошла вниз. На почтовых станциях, где они меняли лошадей, подавали шампанское и восхитительную булочку или пирожное, которое таяло во рту.Когда они добрались до пригорода Парижа и Рокуэйна увидела первые высокие дома с серыми жалюзи, девушка поняла, как она устала.Рокуэйна решила, что сегодняшний вечер не годится для признания и разговора. Она так устала, что даже не могла бы найти нужных слов, и, пожалуй, если бы маркиз рассердился, она просто разрыдалась бы.«Нет, сегодня я не скажу ему ничего, потому что он бессердечный человек. Ведь он мог бы по крайней мере притвориться, что питает хоть симпатию к той женщине, с которой связал свою жизнь. Но нет, все было сделано в спешке, в высшей степени оскорбительно. Разве можно быть таким бесчеловечным, эгоистичным и поистине жестоким?» — думала Рокуэйна.Девушка исполнилась решимости высказать ему все, если он будет обвинять ее в обмане.Но только не сегодня. В этот день ее нервы не выдержат.Они ехали по узким извилистым улочкам, затем по более широким, и девушка поняла, что центр города близко.Маркиз остановил фаэтон во дворе шикарного особняка, какого ей еще не приходилось видеть, вынул из кармана жилета золотые часы и удовлетворенно сказал:— Одиннадцать часов десять минут! Каким-то чужим голосом, оттого что у нее пересохло во рту, девушка из любопытства спросила:— А каков рекорд?— Двенадцать часов!Было ясно, что он весьма доволен собой. Выйдя из фаэтона, Рокуэйна почувствовала, что ноги ее не держат.В холле ее приветствовал слуга в роскошной ливрее. Она догадалась, что это придворный камердинер.Он повел ее по изящной лестнице с золочеными резными перилами, затем по коридору, стены которого были увешаны прекрасными картинами, и, наконец, открыл перед ней дверь в комнату, которая, по всей вероятности, была спальней.— Это собственный дом маркиза? — спросила она.— Его милость приобрел его три года назад у герцога де Гревиля, мадам, — сказал камердинер, — и теперь мы имеем честь служить милорду.Опочивальня выглядела очень романтично: расписной потолок, верхняя часть стен — в золотисто-белых обоях, нижняя обита панелями, задрапированными шелковой тканью голубого цвета.Рокуэйна решила, что это прекрасный фон для ее светлых волос.В алькове спальни, под шелковым балдахином, размещалась огромная кровать с золоченой резьбой. Однако Рокуэйна так устала, что заснула бы сейчас не только на таком ложе, но и в стогу сена.— Это ваша femme de chambre, Madame Камеристка, мадам (фр.).

, — сказал придворный камердинер.Молодая женщина, которая развешивала в шкафу платья Кэролайн, повернулась и сделала реверанс.— Ее зовут Мари, — продолжал он, — и я надеюсь, ваша милость будет ею довольна.— Я в этом уверена, — ответила Рокуэйна. — Я очень устала, Мари, и хотела бы лечь спать.Она сказала это по-французски, и Мари воскликнула:— Миледи говорит на нашем языке, как парижанка!— Merci, — поблагодарила Рокуэйна.Она собиралась добавить, что наполовину француженка, но подумала, что, дойди такая информация до ушей маркиза, он несказанно удивится.Вместо этого она сказала камердинеру:— Будьте добры, передайте месье маркизу: я сожалею, что не смогу поужинать с ним, но путешествие было долгим и очень утомило меня.— Я уверен, что месье маркиз поймет, — ответил камердинер.Он вышел, и хотя Рокуэйна с удовольствием поболтала бы с Мари на языке своей матери, но от усталости она не могла произнести ни слова. Мари раздела ее, и Рокуэйна улеглась на райском ложе.Она заснула в то же мгновение и уже не слышала, как камеристка вышла. Правда, позже ей показалось, что принесли ужин, но она лишь повернулась на другой бок и продолжала спать.Когда на следующее утро Рокуэйна проснулась, она поняла, что уже не может вот так просто спрыгнуть с постели и раздвинуть шторы; нужно было позвонить в колокольчик, и вызвать камеристку, что она и сделала.Через минуту появилась Мари.Когда Мари подняла жалюзи и комнату залил солнечный свет, она показалась Рокуэйне еще прекраснее, чем вечером.— Отдохнули, Madame? — спросила Мари.— А сколько времени?— Почти полдень, Madame. Рокуэйна рассмеялась.— За всю жизнь я еще не спала так долго! Но тут же подумала, что за всю жизнь ей не доводилось совершать и такого изнурительного путешествия.Но еще до путешествия она испытывала огромную нервную нагрузку с того дня, когда Кэролайн уехала в Лондон, а она дала согласие на безумное предложение Патрика — выйти замуж за маркиза.Казалось просто невероятным, что все прошло, как они задумали. Теперь Кэролайн замужем и в безопасном месте, и сама Рокуэйна уже три дня как жена маркиза.Мари принесла кофе. Облокотившись на подушку и отпивая его маленькими глотками, Рокуэйна поинтересовалась:— А где Monsieur Месье, господин (фр.).

?— Месье маркиз уехал, мадам, и просил передать, что сможет вернуться лишь к вечеру.Рокуэйна вовсе не удивилась и промолчала, а Мари продолжала:— Месье предположил, что мадам захочет развлечься, поэтому экипаж в вашем распоряжении, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35