Баронесса снова остановила ее властным жестом.
— Я не хочу больше об этом говорить.
Иногда я испытываю боль, но врачи прописали мне средство, благодаря которому боль становится вполне терпимой. Однако твое присутствие все в корне меняет. Может быть, я почувствую себя настолько счастливой, что каким-то чудом выздоровею!
— Мне тяжело от того… что вы… страдаете, — молвила Лила. — Няня говорила, что мама перед смертью… чувствовала страшную усталость.
Ее голос стал прерывистым от сдерживаемых рыданий, и тетя Эдит поспешила ее успокоить.
— Я уверена, милочка, твоя мама сейчас рядом и радуется, что мы встретились.
— Я в этом не сомневаюсь! — подхватила девушка. — Больше того, я точно знаю, это мама направила меня к вам, когда я в отчаянии думала, как бы мне избежать этого ужасного брака с мистером Хопторном! Я не надеялась, что отчим смягчится.
— Конечно, это она подсказала тебе, что надо делать, — согласилась баронесса. — Но я устала говорить о моей болезни. Поскольку ты художница, как и мой муж, я хочу дать тебе одно поручение.
— Поручение? — удивленно воскликнула Лила.
— За этим кроется весьма интересная история, — ответила баронесса. — Мой муж был очень дружен с Дезом Томбе, знаменитым собирателем картин.
Она вдруг засмеялась, вспоминая прошлое.
— Они часами могли сидеть, обсуждая разные картины. Я в жизни не встречала столь увлеченных людей, которые были бы сильнее поглощены интересующим их предметом.
— Мне кажется, все художники глубоко преданы своему делу, — улыбнулась Лила.
— Ты права, милочка. Именно мой муж уговорил Деза Томбе завещать музею «Маурицхейс» принадлежавшую ему картину Яна Вермера «Головка девушки».
Лила хотела сказать, что знает Вермера, крупнейшего голландского живописца семнадцатого века, но не стала прерывать рассказ тетушки.
— Сейчас в это трудно поверить, но Дез Томбе купил этот портрет Вермера всего за два гульдена и тридцать центов. Теперь, конечно, он считается одним из лучших его произведений. Эту картину совсем недавно выставили в «Маурицхейсе».
— Значит, я ее увижу! Как это чудесно! — возликовала Лила.
— Ты не только ее увидишь. Я попрошу тебя сделать мне ее копию. Как ты понимаешь, я слишком больна, чтобы идти в музей и смотреть на эту картину.
— Конечно, я сделаю для вас копию, — тут же согласилась Лила. — Мне это доставит огромное удовольствие!
— И я тоже получу большое удовольствие, — заверила ее тетушка. — Я столько слышала об этом удивительном портрете, что у меня такое чувство, будто эта девушка — член моей семьи!
Они дружно засмеялись, и Лила пообещала:
— Я сегодня же днем пойду в «Маурицхейс». Наверное, мне можно будет взять какой-нибудь холст из мастерской?
— Конечно, можно, милочка! Только будь внимательна: возьми холст нужного периода.
Видя, что Лила ее не понимает, баронесса объяснила:
— Мой муж стремился во всем достичь совершенства и, когда начал заниматься живописью, решил использовать для своих копий холсты соответствующего периода. Он скупал их, где только мог.
— Как здорово придумано! — искренне восхитилась Лила.
— Мне тоже понравилась эта мысль, — согласилась с ней тетя Эдит. — Все холсты ты найдешь наверху, так же как и соответствующие краски. Они снабжены аккуратными этикетками: муж любил, чтобы все его материалы были в абсолютном порядке.
— Спасибо, что вы нашли мне такое приятное и интересное дело! — сказала Лила. — Я только не уверена, смогу ли отдать должное прекрасной девушке Вермера.
Сразу же после ленча Лила с няней отправились в музей.
А накануне она выбрала нужный холст, относившийся к семнадцатому веку, — в углу мастерской их оказалась целая стопка. На некоторых уже были картины, но довольно неудачные, и Лила решила, что барон намеревался их смыть.
Здесь она поняла, что лишь стремлением к совершенству можно объяснить использование холста, соответствующего времени написания копируемой картины.
Краски с образцовыми этикетками были разложены на полках таким образом, что невозможно было ошибиться и взять те, что содержали не правильные ингредиенты.
Как и следовало ожидать, здание «Маурицхейса» оказалось весьма впечатляющим.
Раньше в нем жил человек, сыгравший важнейшую роль в истории Голландии.
Прошлым вечером, пока тетушка еще не очень устала, Лила уговорила ее рассказать об Иоганне Маурице ван Нассау, основавшем музей «Маурицхейс», то есть Дом Маурица.
— Он был кумиром моего мужа, — заметила баронесса. — И мне Иоганн Мауриц кажется близким другом, от него мне никуда не деться. Точно так же обстоит дело с портретами, которые копировал мой муж.
Лила рассмеялась.
Потом тетушка рассказала ей, как ван Нассау сражался в Бразилии с испанцами и как горячо этого человека интересовало все новое, необычное.
И завершила свое повествование такими словами:
— По правде говоря, он объединил в себе старый и новый мир, мир физический и духовный. Подобных людей на всей земле найдется не так много!
Лила долго размышляла над словами тети Эдит, а позже, рассматривая портрет ван Нассау, решила; именно за такого человека ей хотелось бы выйти замуж.
Он обладал отвагой и готовностью искать приключения и одновременно тонко подмечал все, что не принадлежит к тому бренному миру, в котором он живет.
«Действительно, подобных людей в наши дни не существует», — с грустью подумала она.
Но грусть Лилы была мимолетной: вскоре она уже испытывала радость от того, что ей предстоит делать копию шедевра, принадлежащего кисти гениального художника.
Когда она в галерее Уффици во Флоренции копировала картину Боттичелли, учитель был доволен плодами ее труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44