Сама того не подозревая, Зошина походила в нем на Весну Боттичелли.
Одеваясь, девушка пожалела, что сестры не могут ее видеть. Особенно Каталин. Уж младшая сестренка не удержалась бы и наговорила всяких забавных вещей, как она и сделала еще перед отъездом Зошины из Лютцельштайна.
— Ты будешь похожа на оперную примадонну! — воскликнула тогда Каталин. — Только вот грудь у тебя маловата, чтобы совсем сойти за певицу! Но короля ты убьешь наповал своей красотой, стоит ему увидеть тебя.
«Что ж, этого по крайней мере уж точно не произойдет!» — подумала Зошина.
Ей оставалось только надеяться, что принц-регент сочтет ее наряд соответствующим той роли, которую ей предстояло сыграть, и, возможно, если она приложит все свои старания, она сумеет заставить короля вести себя с ней вежливо.
В какой-то мере она понимала, насколько его раздражала постоянная опека дяди. В конце концов, не могло не вызывать негодования, что страной правит не тот, кто является в действительности королем, а другой, пусть и достойный человек.
Зошина вспомнила, как ее мать всегда настаивала, чтобы дочери не принимали участия ни в каких торжественных или праздничных событиях. Они допускались только на особые церковные службы или могли с балкона наблюдать и приветствовать прохождение какой-нибудь процессии.
Теперь, когда мысль, что мать распоряжалась всем в Лютцельштайне, прочно овладела умом ее дочери, Зошина припоминала множество случаев, когда мать не допускала, чтобы девочки получили какое-нибудь удовольствие даже тогда, когда отец охотно разрешал им это.
«Правительство под бабьей юбкой!» — прошептала она, гадая, как ей заставить короля понять, что она не имеет никакого желания управлять кем-то, а меньше всего им.
«Мне надо узнать людей, — размышляла Зошина, — и, как сказал регент, сделать все, чтобы они полюбили меня».
При мысли, какие планы строили все, кто задумал их свадьбу, девушку охватывала паника. Стране предстояло зависеть от своей молодой королевы, на которую возлагалась миссия положительно влиять на короля.
«Но я-то теперь уверена: что бы я ни предложила, он примет прямо противоположное решение, хотя бы только чтобы досадить мне и остальным», — думала она.
Потом Зошина вспомнила советы Каталин.
«Мне надо заставить его прислушиваться ко мне, значит, я должна желать этого очень сильно».
Вот только применима ли на практике теория Каталин, когда речь идет о повседневной жизни.
Но она вспомнила, как верила ее сестренка в волшебную силу нашей воли, способной воплотить желания в жизнь.
«Мне надо твердо и страстно желать, чтобы король поверил: я не враг ему, я не стану ему мешать, во мне он найдет сочувствие и понимание», — убеждала себя Зошина.
Но, по правде говоря, она могла только молиться.
«Бог поможет мне», — шептала девушка, понимая, как она слаба, и зная, что может полагаться только на высшую силу, способную творить чудеса.
Когда они шли вместе с бабушкой по коридору, направляясь в банкетный зал, герцогиня София со свойственной ей добротой подбадривала внучку:
— Ты прелесть, дорогая моя! Все в Дьере очарованы твоей красотой и твоим обаянием, и я очень горжусь тобой, детка.
— Спасибо, бабушка.
— О чем говорил с тобой Шандор, когда я зашла в комнату?
Герцогиня София не могла скрыть своего любопытства, но Зошина не решилась пересказать ей содержание их беседы.
Чуть замявшись, она ответила:
— Его королевское высочество говорил со мной о короле, бабушка.
— Я так и думала. Не сомневаюсь, вы с Георгием скоро обнаружите много общего между собой. В конце концов, вы почти одного возраста. Ему явно необходима молодая спутница жизни, ведь на него возложено столько серьезных обязанностей!
Зошина подумала про себя, что бабушка во всем права, вот только спутница королю нужна совсем другая.
Перед банкетом она с ужасом обнаружила, что, поскольку король выступал в роли хозяина, а они с бабушкой были почетными гостями, ее место за столом снова оказалось рядом с королем.
Обед начался, и Зошина на какой-то момент забыла обо всем, настолько ее поразило великолепное убранство помещения и стола.
Экзотические цветы, столы, сервированные бесподобной красоты столовым серебром и золотой посудой, огромные хрустальные люстры с сотнями свечей освещали все это великолепие.
Кроме них, в качестве уступки прогрессу, в зале стояли газовые светильники под круглыми стеклянными колпаками. Видимо, за исключением особых случаев, банкетный зал освещался газом.
В этот вечер сияние свечей подчеркивало красоту и изысканные туалеты дам, хотя, на взгляд Зошины, женщины Дьера значительно превосходили всех, кого ей доводилось видеть до сих пор.
Да и мужчины не уступали им: высокие, широкоплечие, с выразительными, тонко очерченными лицами. Чем-то они напоминали принца-регента. Видимо, это был национальный мужской тип красоты.
Сам принц-регент опять сидел по левую руку от нее. Заметив, как изумленно она оглядывается вокруг, он, словно угадав ее мысли, заметил:
— Осматриваетесь?
Девушка с улыбкой повернулась к нему, и принц увидел, как восторженно сияют ее глаза.
— Все здесь так красиво! — воскликнула Зошина. — Я думала о том, какие же красивые люди здесь, в Дьере.
— Вы перехваливаете нас! Уверен, герцогиня-мать отнесла бы наши достоинства на счет преобладания венгерской крови в наших жилах!
— Несомненно, это справедливо, — согласилась Зошина.
— Благодаря нашим венгерским предкам, — продолжал принц-регент, — в Дьере много рыжеволосых и белокожих.
Зошине хотелось сказать: «Жаль, что король унаследовал внешность своей матери и совсем не похож на отца».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45