Собравшись с силами, герцог выдавил улыбку.
— Надеюсь, — сказал он, обращаясь к леди Миллисент, — раз уж вы не слишком увлекаетесь верховой ездой, вы позволите мне пригласить вас на прогулку в коляске завтра днем? Неподалеку отсюда расположена беседка, построенная одним из моих предков. Ее стоит посмотреть.
— О, какая чудесная мысль, дорогой герцог! — воскликнула графиня едва ли не прежде, чем герцог закончил говорить. — Конечно, Милли с удовольствием посмотрит беседку.
— Ну что ж, тогда мы договорились, — сказал герцог, понимая, что леди Миллисент промолчит, полагая, будто ее мать сказала достаточно.
— Теперь мы все должны отправиться спать, если собираемся завтра утром в церковь, — сказала графиня. — Я слышала, герцог, вы всегда читаете на службе чтения из Библии.
— Только когда я в поместье.
— Мы с нетерпением будем ждать возможности послушать вас, — льстиво проговорила графиня. — Уверена, вы читаете Библию так же, как делаете все остальное — то есть безупречно!
Герцог наклонил голову в благодарность за комплимент и повернулся, чтобы пожелать спокойной ночи остальным гостям. Кое-кто уже начинал позевывать.
— Восхитительный вечер! — говорили гости. Они направились в холл, где их ждали лакеи с горящими свечами в серебряных подсвечниках. По традиции Оллертона каждого гостя провожали наверх со свечой, хотя в спальнях было установлено новое газовое освещение.
Герцог, поговорив с дворецким, поднялся к себе последним.
— Вы, как обычно, отправитесь на верховую прогулку, ваша Светлость? — спросил дворецкий, когда герцог поставил ногу на нижнюю ступеньку.
— Конечно, — ответил герцог, — но не в девять, а в половине девятого, поскольку завтра воскресенье.
— Хорошо, ваша светлость.
Поднимаясь по лестнице, герцог спросил себя, кто отправится вместе с ним, но подозревал, что никто не поднимется так рано.
Затем у него появилась уверенность, что к Аните это не относится и его лошади будут более притягательны для нее, чем мягкая нега подушки.
Мысль об Аните напомнила герцогу, что Джордж Грэшем не пожелал ему спокойной ночи и поднялся наверх раньше всех остальных.
«Возможно, он стыдится своего поведения, — подумал герцог, — и это справедливо. Что бы он ни думал об Аните, он не имеет права так себя вести в Оллертоне».
Он поймал себя на мысли, что впервые в жизни его тревожат нравы его друзей. Раньше подобного не случалось, даже когда иные из них, если судить беспристрастно, вели себя возмутительно.
Все красавицы, с которыми он заводил пламенные, но мимолетные affaires de Coeur, были страстными и неразборчивыми в средствах, как Элейн Бленкли. Именно по этой причине он никогда не воспринимал женщин по-другому.
Мысли герцога текли чередой, пока он готовился ко сну. Когда ушел камердинер, герцог лег в постель и погасил свет. На память ему пришли времена, когда он был молод и мысли его были исполнены рыцарского благородства и, за неимением лучшего слова, благоговения.
Он вспомнил, как пытался снискать благосклонность женщины, к которой испытывал чуть ли не религиозное почтение, и воображал себя рыцарем.
Он хотел боготворить ее, ему казалось, она сияет, как святая, и чиста, как лилия.
Но она желала его совсем по-иному — как всякая земная женщина. Ведь он был так красив и привлекателен!
Естественно, он ответил ей. Однако в глубине души он чувствовал разочарование. А может, это просто было обычное крушение иллюзий?
Герцог вспомнил, как благоговение сменилось физическим влечением.
«Я стремился к невозможному», — горько подумал он.
Как ни странно, он точно помнил свои чувства: всего лишь мысль о Полин — так звали ту женщину — вызывала в нем поистине небесное устремление. Он любил ее и хотел принести к ее ногам звезды с небес.
Он любил ее и хотел стать чище, благороднее, лучше — быть достойным ее.
Он хотел совершить великие подвиги, чтобы она гордилась им. Он бы с радостью погиб, защищая ее.
«Я был просто идиотом!» — сказал себе герцог.
Но он знал, что прежние идеалы все еще оставались с ним, под коростой опыта, изъеденные цинизмом, но, как ни странно, не погибшие.
Внезапно герцогу пришло в голову, что, если бы он никогда не встретил Полин, его жизнь сложилась бы по-другому.
Он засмеялся, ведь все это случилось так давно, и сказал себе, что слишком молод, чтобы тосковать о прошлом. Следовало подумать о будущем.
А будущее свое, как бы он ни противился, он должен" соединить с леди Миллисент или другой такой же девушкой.
— Черт побери, должен же быть выход! — громко сказал герцог в темноте.
Ответа не было. Только зловещая тишина.
Глава 6
Во время утренней службы в Оллертон-Парке, проходившей в маленькой церкви из серого камня, Анита заметила, что леди Миллисент молится с неожиданной страстью.
Девушки сидели рядом, и Анита чувствовала исходящее от соседки напряжение.
Анита всегда была чутка к переживаниям других, и теперь ей очень хотелось помочь леди Миллисент.
Тем не менее девушка не желала вторгаться в заветные пределы чужой души.
Герцог читал Библию. Аните казалось, будто в его устах не только стихи Ветхого и Нового Завета звучат поэтично, но даже отдельные слова приобретают глубинный смысл, который часто не могли придать им священники.
Служба закончилась. Прихожане ждали, пока сидевшие на скамье Оллертонов покинут церковь.
Когда Анита вышла на паперть, леди Миллисент, следовавшая за ней, сказала:
— Не пойти ли нам обратно пешком?
— Замечательная мысль! — обрадовалась Анита. — Лучше идти пешком, чем ехать в коляске.
Леди Миллисент сообщила их намерение графине, и две девушки направились через парк в сторону от обсаженной дубами аллеи, по которой ездили экипажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36