Сара блистала яркой красотой Английской Розы, идеала художников всех стилей и направлений.
Когда герцог узнал, кто эта девушка, он подумал, что ее золотые волосы, голубые глаза и бело-розовое личико привлекут внимание всех присутствующих мужчин и исполнят их восхищением.
Анита была другой.
Она походила на маленькую белую фиалку, прячущуюся в зеленой траве, или скорее на крошечную орхидею-звездочку, приколотую к ее платью.
Такие орхидеи были большой редкостью, и герцог весьма гордился, что их удалось вырастить в оллертонской оранжерее.
Однако гости, осматривавшие растения, восторгались пурпурной Каттлеей и алым Софронитисом, едва замечая любимый цветок герцога.
Ответить на вопрос Аниты было просто, но герцог хотел, чтобы девушка ему поверила.
— Я считаю вас очень привлекательной, — сказал он. — Надеюсь, вы понимаете, что это вовсе не комплимент. Мои слова соответствуют действительности.
В глазах Аниты снова зажглись звезды. Герцог почувствовал, что она больше не дрожит.
— Теперь я снова счастлива! — воскликнула она. — Обещаю, я больше не буду делать глупостей и не пойду в оранжерею, если только там не будет много народу.
— Возможно, еще разумнее будет не ходить в церковь! — поддразнил ее герцог.
— Сначала я выясню, женат ли викарий, — ответила Анита, и герцог засмеялся.
Он заметил, что позже, пока он танцевал с другими гостьями, в том числе с леди Розмари и Элис Даун, Анита после каждого танца неизменно возвращалась к герцогине.
У Аниты не было недостатка в партнерах, и не раз, когда она проплывала в танце мимо герцога, он слышал, как она оживленно беседует с кавалером.
Иногда она смеялась звонким радостным смехом, искренним, как у ребенка.
Поздно ночью, когда гости, приглашенные только на бал, наконец разъехались, герцог сказал матери:
— Полагаю, тебе следует лечь, мама. Твои доктора наверняка не одобрят, что ты все еще не спишь.
— Я наслаждалась каждым мгновением, — просто сказала герцогиня. — Но Анита уже сообщила мне, что завтра у меня все будет болеть, так что я послушаюсь тебя.
Тут к герцогине подбежала Анита. За ней следовали два рослых лакея с креслом, в котором они поднимали герцогиню по лестнице с тех пор, как ее сковал ревматизм.
Герцогиня с сомнением посмотрела на кресло.
— Я в состоянии идти сама! — запротестовала она.
— Не сегодня, — сказала Анита. — Пожалуйста, мэм, будьте благоразумны, иначе завтра мне целый день придется заваривать травы.
Герцогиня засмеялась и сдалась.
— Вы с Керном немилосердно меня третируете, — сказала она, — впрочем, полагаю, я ничего не могу с этим поделать.
— Кроме как поскорее пожелать нам спокойной ночи, — ответила Анита. — Знаете, мэм, вы были несомненной, непревзойденной Королевой бала!
— Верно, — согласился герцог. — Жаль, я не сказал этого первым.
— Тебя обошли на финише, Оллертон! Это на тебя не похоже, — заметил один из гостей.
— Должно быть, старею, — ответил герцог.
— Это не так, — сказала Анита, — просто иногда соперник подкрадывается незаметно, когда вы меньше всего ожидаете.
С этими словами Анита последовала за герцогиней, которую лакеи понесли в спальню. Герцог и стоявшие рядом с ним гости провожали девушку дружным смехом.
— Это самое чудесное дитя, какое я встречал за свою жизнь! — заметил пожилой генерал.
Герцог и сам мог бы сказать то же самое, но не успел он заговорить, как графиня Клайдширская набросилась на него со словами о том, какой великолепный был бал.
Рядом с матерью стояла леди Миллисент. Герцог подумал, что она намеренно не смотрит в его сторону и даже не пытается произнести хоть слово одобрения.
«Какая зануда!» — подумал герцог.
Однако, глядя на леди Розмари Кастор и Элис Даун, он даже не мог себе представить, что одна из них будет сидеть напротив него за столом или сопровождать его в Букингемский дворец.
«Возможно, при более близком знакомстве леди Миллисент будет вести себя иначе, — решил герцог. — Если же нет, то я не стану делать ей предложение».
Едва эта мысль мелькнула у него в голове, как он понял, что это означает. Снова приемы, подобные этому; снова матери, подобные графине, станут пресмыкаться перед ним в предвкушении грядущего родства.
Еще много дней придется потратить на увеселение людей, которых герцог считал занудами, вместо того чтобы развлекаться на скачках, играть в поло или общаться в кругу принца Уэльского.
Герцог знал: если он женится, изменится все.
— Как же мы можем устраивать прием без вас? — сказала ему леди де Грей всего лишь несколько недель назад. — Все красавицы стоят на цыпочках в надежде, что именно их заметит ваш блуждающий взгляд. Как бы дерзко вы себя ни вели, их мужья терпят вас, ибо знают: вы прекрасно осознаете собственную значимость и никогда не допустите скандала.
Леди де Грей славилась своей откровенностью, и герцог не оскорбился. Как и сейчас, он просто подумал, что после его женитьбы все изменится.
Конечно, иногда он будет отправляться в гости и сам принимать гостей без жены, но поскольку он соблюдает приличия, то подобных случаев будет немного и на публике ему придется чаще всего появляться вместе с супругой.
В нем нарастала волна негодования. Он решил раз и навсегда, что не будет участвовать в этом фарсе, только чтобы доставить удовольствие королеве или кому бы то ни было еще.
Но тут он снова представил себе красное, заплывшее лицо кузена и его вульгарную, кричаще одетую, увешанную драгоценностями жену, которая покачивалась при ходьбе от неумеренных возлияний.
Как мог он позволить им жить в Оллертоне, принимать гостей в фамильном доме в Лондоне, унаследовать другие его владения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36