Она посмотрела на него влажными от слез глазами. И все же, в отличие от других женщин, даже заплаканная Люсия прекраснее всех.
— Разве я могу… з-злоупотреблять вашей добротой? — вопрошала она.
— Бросьте говорить глупости, — отрезал маркиз. — Я сделаю так, как решил. Вам незачем оставаться тут и убиваться. Я все устрою.
Она внимательно посмотрела на маркиза, словно не веря в услышанное. Потом девушка выскользнула из его рук и опустилась на колени подле кровати.
Она наклонилась и принялась молиться за своего отца.
Где бы он сейчас ни был, он встретился с матушкой Люсии. И теперь, воссоединившись, они видели, что о их дочери есть кому позаботиться.
Маркиз понятия не имел, откуда взялись такие мысли, но будто слышал последние слова Бернара Бомона:
«Присмотри за ней», и молодой человек был намерен исполнить завещание. В то же время здравый смысл не давал ему покоя, спрашивая, понимает ли он, что делает, обременяет себя нищенкой, впервые встреченной несколько часов назад.
Будь я разумнее, думал маркиз, я дал бы ей денег на дорогу до Англии и ушел бы.
Он посмотрел на склоненную головку Люсии, на чудесные светлые волосы, выделявшиеся на фоне некрашеных стен и голого пола. Маркизу никогда еще не доводилось оказываться рядом с девушкой, у которой только что умер отец, — более того, он никогда и не предполагал, что может случиться нечто подобное.
Однако все есть так, как есть. Картины Бомона стали открытием для маркиза, и точно таким же открытием ему казалось собственное непривычное поведение. Он знал, что решение забрать Люсию в Англию возымеет хлопотливые последствия. «Я совершаю ошибку», — говорил себе маркиз. И все же, еще раз взглянув на Люсию, он понял, что не сможет оставить ее.
«Бросить ее здесь жестоко и непорядочно», — оправдывался маркиз сам перед собой.
Но в Венеции наверняка есть британское консульство, которое справится с проблемой, особенно если Люсия получит от маркиза деньги на дорогу.
«Так мне и следует поступить», — сказал себе маркиз.
Но тут Люсия подняла голову, и он понял, что она уже не плачет. Девушка посмотрела на отца, подняла глаза к потолку, и от выражения ее лица маркиз задержал дыхание. Люсия словно увидела что-то, скрытое от посторонних глаз, но маркиз, каким-то непостижимым образом связанный с нею, увидел то же самое.
На миг девушка вознеслась на небеса, вознеслась благодаря своим молитвам и отцовской любви. Ее коснулся божественный свет и прошел сквозь нее, Люсия засияла вдруг тем светом, который исходил от картин ее отца.
Это была сама жизнь, та жизнь, что ниспослана Богом всем живым существам.
Лицо Люсии стало совсем прозрачным, и маркизу представилось, что она вот-вот исчезнет.
Но Люсия покинула небеса, куда вознеслась молитвой и любовью, и вновь ступила на землю. Свет исчез из ее глаз, сменившись выражением грусти и боли. Она еще раз взглянула на отца, наклонилась и бережно коснулась губами его холодной щеки.
Люсия встала на ноги и тут словно вспомнила, что маркиз терпеливо ждет ее рядом. Словно ребенок, ищущий защиты, она вложила свою ладонь в его руку и, не отводя взгляда от отца, прошептала:
— Он… сейчас с Господом.
Она говорила совсем тихо, чуть слышно, и маркиз, сжав ее руку, ответил незнакомым ей голодом:
— Да, с Господом… и с вашей матушкой.
Маркиз подвел Люсию к ширме, за которой, как он догадался еще при первом визите, она спала и хранила свои вещи.
— Возьмите самое необходимое сейчас, — тихо сказал он. — Позже я пришлю за остальным.
Девушка посмотрела на него с некоторой нерешительностью.
— Вы уверены… что мне стоит…
— Уверен! — твердо ответил маркиз. — Вы же прекрасно понимаете, что здесь вас ничто не держит.
— Но я не могу… покинуть папеньку.
— Думаю, что вы ему уже не нужны. Он сам велел бы вам идти со мной.
Словно согласившись с его доводами, Люсия отпустила руку маркиза и зашла за ширму.
Маркиз оглядел чердак так, словно впервые увидел его, и подумал, как неуместны были в этих грязных стенах прекрасные Люсия и картины Бомона. А когда он уведет Люсию, здесь останется только смерть — эта мысль ужаснула маркиза.
Люсия вышла из-за ширмы, и маркиз увидел, что поверх платья она накинула легкую шаль, а светлые волосы прикрыла простой соломенной шляпкой с голубой лентой. Маркиз одобрил ее наряд — она не стала надевать черное, несмотря на смерть отца. Между тем многие лондонские знакомые маркиза, изображая скорбь по усопшим мужьям, нацепляли черное едва ли не прежде, чем муж успевал испустить дух.
— Я готова, — сказала Люсия. — Только, пожалуйста… скажите еще раз… вы уверены в том, чтобы я пошла с вами.
— Я не просто уверен, — ответил маркиз, — я уже забрал вас с собой.
С этими словами он вновь взял ее за руку и повел К двери. Выходя из комнаты, Люсия бросила последний взгляд на своего отца. Потом, усилием воли взяв себя в руки и сдержав слезы, которые неумолимо подступали, Она стала спускаться по ступенькам.
Сев рядом с маркизом на мягкую скамью в гондоле, «девушка тихо заговорила:
— Когда вы будете устраивать похороны папеньки… не могли бы вы вычесть их стоимость из тех денег… что собирались заплатить за его картины?
Это были ее первые слова с тех пор, как они покинули чердак, и маркиз не смог сдержать улыбки. Он ожидал от Люсии подобного и понимал, что она всеми силами будет стараться не обременять его сверх меры.
А ведь другие женщины, думал маркиз, всегда только и ждут, чтобы он, богач, сам платил за все.
Внезапно ему пришло в голову, что этим вечером Франческа ждет в подарок обещанное изумрудное ожерелье.
— Я же сказал, предоставьте все мне, — ответил маркиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40