Этот пронзительный свист эхом разнесся по площади. В дальнем конце возникла суматоха, а через несколько секунд к ним на рысях подъехал высокий фаэтон герцога с его собственным грумом на козлах.
Герцог обежал кругом, перехватил поводья и вскочил на место кучера, пока грум еще спускался.
— Возьмите лошадь у мисс Мандевилл, — приказал герцог, — и помогите ей сесть рядом со мной. Затем возвращайтесь в «Последнюю собаку» и найдите мистера Фредерика Фаррингдона. Отведите его в сторону так, чтобы ни в коем случае никто не подслушал вас. Передайте Фаррингдону, что мы с мисс Мандевилл бежали, и он должен немедленно довести это до сведения ее светлости герцогини.
— Хорошо, ваша светлость.
Голос у грума был совершенно бесстрастным. Очевидно, он привык получать необычные приказы и выполнять их беспрекословно.
— И, Джейк… — добавил герцог, поднимая кнут.
— Да, ваша светлость?
— Поезжайте домой как можно быстрее. Вы понимаете?
— Очень хорошо, ваша светлость.
Фаэтон тронулся. Колеса легко катили по булыжникам, свежие лошади, застоявшись в ожидании, рвались вперед. Однако, с сожалением заметила Клеона, их было всего две. Прекрасная пара хороших кровей, но девушка предпочла бы четверку, ибо она без слов поняла, что собирается делать герцог.
Они неслись по мощенным булыжником улицам, поворачивая так резко, что у Клеоны захватывало дух, но каким-то чудом не опрокидывались. Наконец они оказались у ворот Парижа, за которыми лежала открыт дорога.
Потребовалось несколько секунд и золотая гинея, чтобы стражники открыли ворота. Клеона затаила дыхание. А вдруг они потребуют какой-нибудь пропуск? Но стражник довольно ухмыльнулся и махнул рукой, когда они выезжали через низкую арку. Клеоне показалось, что мрачное лицо герцога чуть посветлело.
— Это был лакей, который уронил тарелки, верно? — спросил он, перекрикивая дробный стук копыт. Казалось, ветер срывает слова с его губ.
— Да! — крикнула в ответ девушка. — Он спустился по потайной лестнице.
— Какой потайной лестнице? — спросил герцог, не отрывая глаз от дороги.
При такой скорости объяснять было трудно, но почему-то казалось, что это и не важно.
В небе светила только слабая луна, и Клеона догадывалась, как опасна будет эта гонка почти в темноте по незнакомым дорогам.
Они проехали мили три или четыре, прежде чем герцог снова заговорил:
— Как вы об этом узнали?
— Я случайно услышала, стоя под окном.
Девушка заметила, как дрогнули в улыбке его губы, и представила, как блеснули его глаза. Герцог спрыгнул на землю и протянул ей руку. Клеона почувствовала, что он держит ее, и даже в этот краткий миг вдруг ощутила восторг, от которого кровь быстрее побежала по жилам, дыхание перехватило.
Голос его светлости прозвучал резко и бесцветно:
— Вы умеете ездить верхом?
— Конечно.
— Дальше мы поедем верхом. Я ожидал, что со мной будет Фредди, а не вы,
— Ожидали? — удивилась девушка, но тут же поняла, что герцог ее не слушает.
Из трактира выбежал хозяин с бутылкой вина и двумя бокалами. Герцог наполнил их и передал один Клеоне. Девушка покачала головой.
— Нет, спасибо.
— Не будьте дурочкой! — рассердился он. — У нас впереди долгий путь, и один Бог знает, хватит ли у вас сил.
Не споря больше, Клеона выпила вино. Оно обожгло ей горло, но заставило кровь прилить к щекам и согрело руки. Герцог бросил несколько монет на поднос с бокалами. Затем они снова отправились в путь и на сей раз ехали еще быстрее. При других обстоятельствах девушка была бы счастлива, что у нее такая лошадь, о которой она мечтала всю жизнь: чуткое, резвое животное, которое отзывается на каждое прикосновение ее руки. С той минуты, как они бежали из Парижа, герцог не снижал темп, и теперь они даже не могли говорить друг с другом, только молча скакали бок о бок сквозь ночь. Дул ветер, лил дождь. Потом вдруг вышла луна и осветила дорогу. Но это продолжалось недолго. Небо вновь затянуло облаками, они сбились с пути и вынуждены были вернуться на главный тракт.
Клеона с тревогой оглядывалась назад, но кругом было темно и лишь стук копыт нарушал тишину. Девушка потеряла счет, так часто они меняли лошадей на постоялых дворах. Каждый раз герцог трубил в охотничий рог, и после пронзительного сигнала «ату», который обычно пускал гончих по следу лисицы, из конюшни торопливо выводили лошадей, конюхи бежали к их усталым животным, а хозяин постоялого двора приносил вино.
Чем глубже становилась ночь, тем крепче вино, пока Клеона не поняла, что пьет огненный коньяк, который, как ножом, полоснул ее по горлу. Но это было только приятно, ибо ее ноги в атласных туфлях промокли и так окоченели, что девушка их больше не чувствовала. Грубое седло натирало ей ноги в тонких чулках, и герцог потратил драгоценные минуты на одном постоялом дворе, требуя дамское седло и дожидаясь, когда заново оседлают лошадь Клеоны. У девушки не было слов, чтобы выразить свою благодарность.
Она порадовалась, что захватила плащ Бонапарта. Он закрывал не только ее порванное и испачканное платье, но и забрызганные грязью чулки и синяки на ногах.
На очередном постоялом дворе их ждала еда: теплый французский хлеб с хрустящей корочкой и ломтик сыра. Усталость начинала давать знать о себе, но Клеона немного приободрилась, подкрепившись.
Когда рассвело, девушка подумала, долго ли еще им предстоит ехать, но у нее не хватило сил, чтобы задать этот вопрос. Дальше, дальше… Путь казался нескончаемым. Длинные пыльные дороги, обсаженные тополями, словно уходили в бесконечность. Еще один постоялый двор, еще один, и везде лошади наготове и единственная задержка — смена седла, потому что лошадь должна была нести Фредди, а не ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53