Предполагалось, видимо, что обедающие за такими столиками могли бы чувствовать себя весьма уединенно. По потолку и стенам проходили деревянные балки, а стекла в оконных створках были граненые.
— Должно быть, это очень старое здание! — сказала Вильма, когда они устроились за столом.
— Оно существовало еще до Революции, — объяснил маркиз. — Я люблю обедать здесь и подумал, что вам тут тоже должно понравиться.
— Мне нравится, правда, нравится! — призналась Вильма. — Очень уютно и вместе с тем необычно.
Маркиз заказал несколько блюд и попросил принести бутылку шампанского.
Затем он обратился к девушке:
— Теперь мы можем поговорить, и я хочу, чтобы вы рассказали мне о себе.
— Я бы лучше поговорила о вас или, скорее, о ваших лошадях.
— Мне казалось, мы уже исчерпали эту тему, — отметил маркиз.
— Тоща расскажите мне о своем доме. Когда я собиралась на эту встречу, то мне пришло в голову, не видела ли я его изображение в одном из журналов, кажется, он был построен братьями Адамс.
— Вы совершенно правы, — сказал маркиз, — и я всегда старался сохранить комнаты в том виде, как они были когда-то задуманы.
— Было бы ужасно, если бы вы переделали их, — заметила Вильма. — Безусловно, вы не стали заполонять их всеми этими безделушками, столь обожаемыми некоторыми нашими современниками.
— О Боже, разумеется, нет — Голос его звучал решительно.
Во время этого диалога маркиз невольно вспомнил, каких именно новшеств в своем доме он с тревогой ожидал от принцессы, которая должна была стать его женой.
И он мысленно пообещал себе, если его вынудят, сражаться со всей немецкой нацией, но не позволить им испортить самый совершенный во всей Англии дом в палладианском стиле?
— А теперь поведайте мне о ваших картинах, — попросила его Вильма.
Почти против воли маркиз начал говорить о картинах, которые приобрел для пополнения унаследованной им коллекции.
Они уже успели закончить ужин, и тут он сообразил, что почти весь вечер рассказывал только о себе.
Вильма сумела заставить его сделать это почти так же ловко, как накануне Лизетта вынуждала его произносить любовные речи.
— Но теперь ваша очередь, — сказал он, когда им принесли кофе. — Расскажите мне о том, чем вы занимаетесь дома.
— Вы ведь уже знаете ответ на свой вопрос, — сказала Вильма, — езжу верхом и, конечно, до последнего года, училась.
— Полагаю, весьма успешно, — заметил маркиз. — Ну а помимо той помощи, что вы оказываете отцу в его опытах с электричеством, каковы ваши личные планы на будущее?
Вильма подумала, как рассердился бы ее отец, доведись услышать ему, что маркиз говорит о нем словно о простом дельце или ремесленнике.
Вильма бесхитростно ответила:
— Мне еще очень многому необходимо научиться, но больше всего я хотела бы путешествовать.
— А как насчет замужества? — поинтересовался маркиз.
— Я об этом еще не думала.
— Вздор! — резко возразил маркиз. — Все юные девицы мечтают о замужестве, наверняка и у вас есть несколько предупредительных воздыхателей, осыпающих вас комплиментами и цветами.
— За все время я получила только два букета — один от славного старичка, которому я напоминала его внучку, а другой букет прислал тот, с кем я танцевала на балу. Он желал увидеться со мной еще раз, но я отказалась, так как с трудом переносила его общество.
Тут он рассмеялся:
— Печально, но, возможно, по вашем возвращении в Англию все пойдет по-другому. Вы овладеете искусством француженок флиртовать с мужчинами, и ваши английские друзья будут находить это неотразимым.
Все это он говорил несколько фальшивым, насмешливым тоном, пока вдруг не обнаружил, как вопросительно смотрит на него девушка.
— Мне всегда было любопытно, — сказала она, — что подразумевается под словом «флиртовать». Однажды я спросила об этом маму, но по ее словам так называют «вульгарное поведение в обществе», и достойная женщина никогда не должна вести себя подобным образом.
— Ну тогда вам просто нельзя флиртовать, — уступил ей маркиз, — но если вы пробудете б Париже достаточно долго, вам будет довольно сложно избежать этого.
— К счастью, у меня нет ни одного знакомого француза, — отметила Вильма, — конечно, если не считать графа, но он ужасен! Я и сейчас думаю, насколько же мне повезло… вы проходили мимо и… спасли меня.
— А как вы думаете, от какой угрозы я вас спас тогда? — поинтересовался маркиз.
Вильма вся вспыхнула, потом едва слышно прошептала:
— Он… он попытался бы… поцеловать меня.
— И это было бы столь ужасно? — допытывался маркиз.
— Разумеется, да! — запальчиво заявила Вильма. — Он был столь омерзителен. И мне было так… так страшно, пока я не услышала, как вы говорите по-английски.
— Боюсь, в Париже вы встретите много мужчин, подобных графу, — заметил маркиз. — Но мне не хотелось бы, чтобы вас так пугали, поэтому вы должны быть очень осторожны, принимая приглашения.
— Ну, это просто, — пробормотала Вильма. — Л не буду принимать никаких приглашений в Париже, значит, со мной будет все в порядке.
— Но вы приняли мое приглашение, — несколько сухо напомнил ей маркиз.
— Но вы-то англичанин, — объяснила Вильма, — и я знала, что могу довериться вам.
— Но почему вы были так уверены в этом? — задал вопрос маркиз.
Немного подумав, она объяснила:
— Когда вы сталкиваетесь с людьми, у вас сразу же возникает какое-то ощущение, вызванное их присутствием, их внутренним миром. Не важно, что они говорят, важно, как вы их воспринимаете.
Маркиз был поражен.
— Именно в это всегда верил я, — произнес он, — но никогда не встречал женщину, которая облекла бы это в столь ясную и простую форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40