А на самом деле все было гораздо проще. Барбара была женщиной, для которой предаваться любви было так же естественно, как дышать, и при этом ее красота достигала предела совершенства. В обычном состоянии от других женщин ее отличала разве что нежная и шелковистая, как лепестки цветов, кожа.
Карл был верен ей, потому что в них обоих пылало пламя страсти. Им достаточно было только заглянуть друг другу в глаза, и это пламя вспыхивало, пожирая их, заставляя их тела трепетать в восторге предвкушения.
Это не было любовью. В своей жизни Барбара любила только однажды, известного повесу графа Честерфилда, который обольстил ее, когда ей было всего шестнадцать. Этого искусного фехтовальщика и непревзойденного во всей Англии негодяя она любила всем сердцем и, как однажды она грустно призналась, до последней капли крови.
По хотя он увлекся прелестной юной Барбарой, он женился на другой, а его сердце всегда принадлежало ему самому.
С той минуты, как он ушел из ее жизни, Барбара больше никого не любила. Ее забавляли, а порой даже увлекали мужчины, которые толпились вокруг нее, но только пока пробуждали в ней желание. Утолив страсть, она отталкивала их и забывала об их существовании.
Но с Карлом все было иначе. Благодаря ему она обладала властью и прекрасно понимала, что, потеряй он к ней интерес, ее моментально изгнали бы из дворца, да, пожалуй, и из высшего света. Но сейчас, купаясь в королевских милостях, уверенная в прочности своего положения, Барбара торжествовала, успокоившись за свое будущее.
Ее мысли нарушил стук в дверь. Не оборачиваясь, она сказала: «Войдите!» — но, услышав шаги, быстро обернулась. Она ждала короля: обычно он заходил к ней примерно в это время, однако в комнату вошел Рудольф Вайн. Графиня бросила на него удивленный взгляд.
— Я вас сегодня не ждала.
— Простите меня, но мне необходимо было вас видеть!
Рудольф наклонился к ней и запечатлел поцелуй на белоснежном плече. Пеньюар чуть распахнулся, открыв прелестную грудь и стройную шею. Этот поцелуй словно утверждал право мужчины на обладание женщиной.
Барбара приняла его ласку спокойно, не отстраняясь. Рудольф бросил шляпу на стул и устроился на кушетке, которая стояла в изножье огромной кровати с балдахином.
— Барбара, я очень беспокоюсь, — проговорил он, глядя на нее почти умоляюще.
Он был очень хорош в бархатном расшитом камзоле с золотыми пуговицами. В прорезях рукавов виднелась малиновая атласная подкладка. Обшитые серебряным кружевом панталоны доходили до колен. Рудольф не носил парик, но причесывал его самый модный парижский куафер.
— Что вам теперь не дает покоя? — спросила Барбара.
Ее глаза на секунду задержались на лице Рудольфа. Его можно было бы назвать одним из самых красивых придворных, но чего-то ему не хватало. В присутствии Рудольфа она неизменно чувствовала, что почему-то ему не удается быть таким красивым, как можно было бы ожидать.
— Мне нужна ваша помощь, Барбара!
— Опять?
Алые губы Барбары изогнулись чуть презрительно. Она презирала слабых мужчин, которые постоянно норовят что-то получать, а не давать.
— Я только что от лорда-канцлера. Я говорил с ним о моих правах на маркизат Стейверли. Он сказал — и мне это показалось странным, — что его величество почему-то не хочет принимать решения по этому вопросу. Что это значит?
Барбара взяла с туалетного столика браслет, украшенный бриллиантами и изумрудами, и застегнула его на запястье.
— Я говорила с королем, — ответила она после паузы. — И он сказал мне примерно то же самое. Я не стала просить, чтобы он объяснил мне причину своих колебаний. Было бы неразумно показывать ему, что я слишком интересуюсь вашими делами. Он ревнив, как вы знаете.
— Я не сомневаюсь в том, что вы сделали все возможное, и глубоко вам благодарен, — проговорил Рудольф, вставая и начиная беспокойно расхаживать по комнате. Остановившись у окна, он забарабанил пальцами по подоконнику. — По промедление нестерпимо! Это просто невозможно!
— Надо понимать, ваши кредиторы начинают беспокоиться?
Рудольф кивнул.
— «Беспокоиться» — это еще мягко сказано, — признался он. — Если мне не удастся в ближайшее время убедить его величество передать титул и имение мне, то мне придется бежать из страны.
— Все так плохо? — удивилась Барбара. — Похоже, вы были весьма неосторожны, Рудольф.
— Бог свидетель, я пытался экономить. Но что толку теперь в разговорах? Меня может спасти только его величество.
Вы не можете заставить его действовать?
Барбара улыбнулась, а потом надула алые губки.
— Ради вас я постараюсь его убедить.
— Благословляю вашу доброту! — проговорил Рудольф и, подойдя к ней, поднял ее на ноги и крепко обнял. — Ни один мужчина не сможет ни в чем отказать вам! — добавил он хриплым голосом, заглядывая ей в глаза.
Барбара спокойно стояла рядом с ним, но в уголках ее губ затаилась улыбка. Из-под опущенных темных ресниц поблескивали голубые глаза. Рудольф видел, что она за ним наблюдает.
— Боги! Ты сводишь меня с ума! — пробормотал он, прижимаясь к ее губам и ощущая, как по ее телу пробегает легкая дрожь.
— А что же ваша богатая родственница? — негромко спросила Барбара. — Вам еще не удалось прибрать к рукам ее деньги?
Ее вопрос подействовал на него как ушат холодной воды.
Рудольф разжал руки и резко отвернулся от Барбары. Прежде чем ответить, он прошелся по комнате из конца в конец.
— Будь проклята эта негодница! Она неуловима, как луч солнца в осеннем тумане! Я ухаживаю за ней, а она притворяется, будто это всего лишь родственное чувство. Она кажется достаточно приветливой, но ухитряется окружить себя такой стеной, через которую не перебраться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79