Маркиз так похоже изобразил королеву, даже голос его зазвучал слабо и сентиментально, что Перегрин торопливо проговорил:
— Осторожнее, Линден, как бы ее величество не поставила вас перед алтарем, прежде чем вы опомнитесь!
— Уверяю вас, она не сделает ничего подобного! — возразил маркиз. — Я не колеблясь заявляю, что женюсь не раньше, чем сам этого захочу, даже если за неповиновение королевскому указу меня отправят в Тауэр!
— В этом я не сомневаюсь, — улыбнулся Перегрин. — Но Бранскомб сказал королеве, что это прекрасная идея, и даже уже сообщил кое-кому из своих знакомых, на ком именно он намерен жениться.
По тону Перегрина маркиз понял, что его друг придает большое значение своему сообщению, и, не сомневаясь, что Уоллингхем ждет от него вопроса, заговорил:
— Я почти уверен, что вы собираетесь сказать мне, кто эта несчастная…
— Княгиня Левина рассказала об этом мне, потому что не решилась лично сообщить вам: Бранскомб намерен жениться на вашей подопечной, как только она вернется в Англию.
На лице маркиза отразилось безмерное удивление.
— На моей подопечной? — воскликнул он. — Какого черта… — Он остановился. — Не мог же он говорить о Мирабел?
— Именно о ней! О Мирабел Честер!
— Но она еще школьница! Она еще ничего не видела в жизни и вернется в Англию не раньше, чем через месяц.
— Это так, — согласился Уоллингхем. — Но о ней уже говорят.
— То есть вы хотите сказать, — резко произнес маркиз, — что говорят о ее состоянии?
— Вы, как всегда, уловили самую суть!
Восклицание, которое вырвалось у Олчестера, сильно походило на ругательство.
— Только не говорите мне, что Бранскомб нуждается в деньгах!
— Княгиня Левина, по секрету конечно, сказала мне, что некоторое время тому назад он втайне от всех начал искать богатую наследницу. Очевидно, он сказал тому, кто потом передал это княгине, что, как бы он ни ненавидел вас, он не может не признать, что наследница рода Честеров для него — почти что ровня.
— Да неужели! — взорвался маркиз.
— Когда Бранскомб узнал, как богата ваша подопечная, — продолжал Перегрин, — он решил, что Мирабел — как раз то, что ему нужно.
Губы маркиза плотно сжались. Помолчав, он спросил:
— Милостивые небеса! Но почему?
— Княгиня предложила мне единственно возможное объяснение: после смерти старого графа Бранскомб обнаружил, что отец оставил ему куда меньше, чем рассчитывал сын, — Он женится на ней только через мой труп! — воскликнул Олчестер. — Как опекун Мирабел я никогда не дам разрешения на ее брак с Бранскомбом!
Некоторое время они ехали в молчании, затем Уоллингхем произнес:
— Вам придется поискать весомое обоснование подобного отказа.
Маркиз ответил не сразу, но по выражению его лица Перегрин догадался, что тот вполне отдает себе отчет в том, насколько трудно обосновать отказ такому жениху, как граф Бранскомб.
Что бы ни говорили о нем, граф обладал громким и уважаемым титулом, владел поместьями, которые были частью истории королевства, и к тому же пользовался расположением и короля, и королевы.
Но Олчестер размышлял о своих обязательствах в отношении дочери двоюродного брата.
Эдуард Честер умер два года тому назад. Это была одна из тех блестящих, но беспокойных натур, которые видят счастье лишь в непрестанных странствиях по самым диким и экзотическим странам и готовы без всякой необходимости рисковать жизнью, ввязываясь в такие авантюры, которых люди более осторожные постарались бы избежать.
Но хотя его путешествия нередко бывали и трудны, и опасны, они принесли ему огромное богатство.
Кто-то из друзей сделал его совладельцем золотого рудника, который неожиданно оказался очень богатым, а в совсем другой части мира принадлежавшие ему бесплодные земли внезапно начали приносить доход, потому что на них открыли месторождение нефти.
Возможно, именно потому, что его никогда по-настоящему не интересовали доходы и прибыли, то, что он покупал совершенно случайно, вдруг оказывалось золотым дном.
Когда же он был убит, как предсказывали многие из его знакомых, при попытке перевалить через горный хребет, который считался непроходимым, его дочь Мирабел унаследовала огромное состояние, и опекун, которого она никогда не видела, должен был этим состоянием распоряжаться от ее имени.
Мать Мирабел была наполовину итальянкой, и Эдуард Честер, прежде чем отправиться в свою последнюю экспедицию, из которой он так и не вернулся, перевез жену и дочь в Италию.
Неизвестно, получил ли Эдуард Честер письмо с известием о смерти жены. Маркиз, во всяком случае, раньше узнал о кончине миссис Честер, чем о гибели кузена, и между этими событиями прошло не более месяца. Все это случилось прошлым летом, и, пока граф думал, что ему следует предпринять, пришло письмо от тети Мирабел, у которой после смерти матери жила девушка.
Графиня писала, что девушка учится в Риме в прекрасной школе и вряд ли стоит отправлять ее в Англию до окончания траура.
Маркиз нашел этот довод вполне разумным.
— На следующий год, когда ей исполнится восемнадцать, ее можно будет представить королеве, — сказал он Уоллингхему, — и у меня много пожилых родственниц, которые только обрадуются возможности сопровождать ее во время выездов в свет.
— Вы что, тоже собираетесь сторожить дверь вместе со всеми этими вдовами? — Перегрин явно поддразнивал друга.
— Я собираюсь только отгонять охотников за приданым. Ради Бога, Перегрин, вы знаете сколько унаследовала Мирабел?
Услышав ответ, Перегрин согласился, что эта сумма столь велика, что все лондонские моты будут виться вокруг девушки словно потревоженные осы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44