— О чем вы думаете? — спросил Олчестер, когда самое худшее столпотворение осталось позади и лошади смогли двигаться быстрее.
— О вас, как всегда…
— Я тронут, — с сарказмом в голосе откликнулся маркиз. — Но почему?
— Я сравнил вас с Бранскомбом, и сравнение оказалось не в его пользу.
— Итак, я должен хорошо все обдумать. Не стоит загадывать наперед, что произойдет сегодня за обедом.
Праздничный обед в честь розыгрыша дерби, который давали стюарды от имени Жокей-клуба, был важным событием, во время которого каждый победитель получал заслуженные им почести и поздравления, поскольку обед устраивался в его честь.
Перегрин знал, насколько утомительно для маркиза будет делать вид, что он радуется обществу Бранскомба и подавлять в себе желание рассказать всем, что шансы их лошадей сравнялись лишь благодаря жульничеству жокея, нанятого графом.
— Будем надеяться, что нам не придется задержаться там надолго, — сказал Перегрин, стараясь поддержать друга. — Недавно из Франции в «Дом свиданий» прибыли несколько весьма привлекательных тонких штучек. Возможно, вам покажется интересным с ними познакомиться, как только нам удастся улизнуть.
Поскольку маркиз ничего не ответил, Перегрин вспомнил, что его друг считает посещение подобных мест пустой тратой времени, и добавил поспешно:
— Впрочем, вы, вероятно, предпочтете встретиться с леди Изобел.
В его голосе прозвучала нотка сомнения, как будто он только что понял, что в последнее время маркиз встречается с леди Изобел Сидли не так часто, как можно было бы ожидать.
Это казалось тем более удивительным, что леди Изобел, признанная первая красавица столичного светского общества, была безумно влюблена в маркиза, что не являлось секретом для лондонского высшего света.
Перегрин Уоллингхем часто думал, что леди Изобел родилась слишком поздно: ее пылкость и неосторожность вызвали бы всеобщее восхищение лет пятнадцать назад, во времена Регентства. Перегрин любил хорошеньких женщин и вовсе не желал видеть их недотрогами или жеманницами.
К несчастью, леди Изобел так и не научилась обуздывать свои чувства, и ее безрассудная страсть к маркизу, которую она даже не пыталась скрыть, шокировала королеву.
Последовала долгая пауза. Затем, не спуская глаз с лошадей, маркиз произнес:
— Нет, я не собираюсь встречаться с Изобел. Сказать по правде, она меня больше не интересует.
Уоллингхем обернулся и с недоверием посмотрел на друга.
Он полагал, что маркизу, возможно, стоило бы убедить Изобел вести себя не столь вызывающе или пореже появляться вместе с ней в свете, но окончательный их разрыв казался Перегрину совершенно невозможным.
— Вы уверены? — спросил он.
Олчестер кивнул:
— Мне стало скучно.
На это Уоллингхему ответить было нечего, и они снова замолчали.
Перегрин думал о том, что это похоже на его друга: безжалостно порвать, хотя большинство мужчин на его месте сочли бы, что подобное решение трудно осуществить.
Но маркиз был человеком прямым. Если кто-то начинал казаться ему скучным, он немедленно прекращал эти отношения, будь то любовное приключение или дружба.
— А Изобел об этом знает? — наконец спросил Уоллингхем.
— Я еще не говорил с ней, но сделаю это при первом же удобном случае. Думаю, она поняла намек: мы не встречались уже больше недели.
Перегрин припомнил, что видел грума в ливрее цветов Сидли в доме маркиза не далее, как сегодня утром. Он принес письмо, в котором, вероятно, леди Изобел достаточно красноречиво высказывала все, что не смогла сказать маркизу лично.
Наступило время рассказать Олчестеру о том, что беспокоило Уоллингхема с самого утра:
— Линден, вы готовы услышать известие, которое наверняка вызовет ваше раздражение?
Тон, которым это было сказано, встревожил маркиза куда больше самих слов, и он пристально посмотрел на друга.
— Это касается Изобел?
— Нет, не имеет к ней никакого отношения, — быстро ответил Уоллингхем. — Есть одно дело, о котором, мне кажется, я давно должен был вам рассказать, но не было подходящего случая.
— И он настал именно сейчас?
— Полагаю, данный момент не хуже любого другого, — уныло ответил Перегрин. — Кстати, я вспомнил, что в прежние времена короли рубили головы гонцам, принесшим дурную весть.
Маркиз засмеялся.
— И вы опасаетесь, что то же произойдет с вами?
— Во всяком случае, сейчас у вас в руках вожжи! — заметил Уоллингхем.
Олчестер снова засмеялся:
— Я не собираюсь вас бить, что бы вы мне ни рассказали. Но вы возбудили мое любопытство. Я теряюсь в догадках, о чем пойдет разговор.
— Это касается Бранскомба.
Маркиз застонал:
— А я-то старался забыть о нем! Хотя бы до тех пор, пока снова не увижу его чопорную физиономию на сегодняшнем обеде.
— Если верить его словам, ее величество восторгается им сверх всякой меры и считает, что он выглядит как джентльмен.
— Спаси нас Бог! — воскликнул маркиз. — По счастливой случайности Бранскомб считает себя не джентльменом, а аристократом. Это доставляет ему большее удовлетворение и позволяет еще больше раздуваться от сознания собственной важности!
— Как жаль, что мы не можем ему об этом сказать, — рассмеялся Перегрин.
— Что же такого вы собираетесь рассказать мне я нем, чего я еще не знаю?
— Я бы очень удивился, если б вам об этом сообщили, — заметил Перегрин. — Вам известно, как королева озабочена тем, чтобы все представленные ко двору были «соединены священными узами брака»?
— Княгиня Левина передавала мне слова королевы: «Мы хотим, чтобы все эти люди, которые так близки к королю, были бы столь же счастливы, как мы с моим дорогим супругом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44