Она уже не похожа на то чучело, какое встретило нас на пороге приюта.
Он тихо засмеялся:
— Когда я вспоминаю, я не могу представить ничего более фантастического, чем наш приезд туда и Кистна, истощенная, в лохмотьях, которая открывает нам дверь.
— Я никогда не допущу, чтобы подобное повторилось в моем поместье, — ответил маркиз резко.
— А как успехи Родуэлла?
— Я им доволен. Он всю жизнь прожил в поместье и знает все и всех. Не сомневаюсь, что он будет куда лучшим управляющим, чем та свинья.
— Это разумное решение — нанять Родуэлла, — согласился Уоллингхем. — Вряд ли стоило делать управляющим чужака.
— Я согласен. И вы сами сказали, что в этом случае я поступил разумно.
— Как и во многих других, — улыбнулся Уоллингхем.
— А теперь вернемся к самому важному: когда мы извлечем Кистну на свет, словно кролика из шляпы, и начнем подталкивать Бранскомба к мысли о женитьбе?
— Она еще не готова к этому!
— Пожалуй, и мне кажется, что мы не слишком продвинулись. Но вы-то хотите сказать, что вам все наскучило и хотелось бы вернуться в Лондон?
— Я ничего подобного не говорил! — запротестовал Уоллингхем. — Мне доставляет удовольствие ваше общество, Линден. К тому же, пока я могу ездить на первоклассных лошадях и ваш винный погреб находится в моем полном распоряжении, у меня нет причин возражать против деревенской жизни.
— А как насчет Молли или как там ее зовут?
Перегрин ухмыльнулся:
— Она и всегда была мне не по карману, а пользуясь вашим гостеприимством, я экономлю не только на ее питании и квартире, но и на всех тех подарках, которые я, несомненно, должен был бы ей преподнести, хотя, видит Бог, у меня нет на это денег!
— Что ж, счастлив оказать вам услугу!
Уоллингхем рассмеялся.
— Что до меня, так я наслаждаюсь жизнью. Но мне кажется, хотя, возможно, я ошибаюсь, что и вы тоже.
Маркиз не ответил, но Перегрин не сомневался в том, что, хотя его друг и не склонен это признавать, жизнь уже не кажется ему такой скучной, как до того злосчастного дерби.
Тогда ничто не интересовало его. Связь с Изобел подходила к концу, и Олчестеру не оставалось ничего, кроме приевшихся развлечений и встреч с одними и теми же приятелями и знакомыми.
Кистна внесла в жизнь маркиза что-то новое, чего раньше он был лишен, и Уоллингхем с проницательностью истинного друга заметил это.
Маркиз всерьез сосредоточился на том, чтобы девушка научилась всему, что требовалось дебютантке.
— Мирабел сильно отличается от всех девушек ее возраста, — сказал он Уоллингхему.
— Чем же именно?
— Она всегда была богата, училась у лучших учителей и получила не только образование, но и познала все те премудрости, которые должна постигнуть юная девушка, выставляемая на ярмарку невест.
— Ярмарку невест? — переспросил Уоллингхем, удивленно приподняв бровь.
— А как еще это называть? Родители растят и холят их, как призовых лошадей, а потом привозят в Лондон, чтобы продемонстрировать холостякам вроде нас с вами и попытаться вызвать интерес к своим чадам.
Рассуждения маркиза показались Уоллингхему настолько циничными, что он посмотрел на друга с удивлением, но потом рассмеялся:
— А чего же вы хотите? Единственная цель женщины — это выйти замуж.
— А мужчины — избежать женитьбы!
— Ну, на самом деле это не совсем так. Конечно, если с моим старшим братом не случится ничего плохого, я могу до конца дней своих оставаться холостяком. Но вы-то должны продолжить род, а значит, рано или поздно произвести на свет сына, и лучше не одного.
— Чуть ли не с самого моего появления на свет мне вдалбливали в голову, что это — мой долг перед семьей, — заметил маркиз таким тоном, что Перегрину сразу стало ясно, насколько другу не улыбается подобная перспектива.
— Странно, что вы никогда не влюблялись, — заметил Уоллингхем задумчиво.
— Я всегда старался держаться подальше от проклятой ярмарки невест. Не припомню, чтобы я имел дело с девушкой в возрасте Кистны. И это весьма затрудняет нашу задачу.
— В каком смысле?
— Я не представляю себе, что она должна знать, чтобы не выглядеть невежественной на фоне других дебютанток.
— Если вас интересует мое мнение, — заметил Уоллингхем, — то я считаю Кистну настолько сообразительной, что она даст сто очков вперед многим своим ровесницам.
— Она слишком худа, — ответил маркиз резко.
— Все округлости уже при ней. Мой отец всегда говорил: «Женщина должна быть округлой, а мужчина прямым».
Произнося эту фразу, он всегда смотрел на живот принца-регента.
— Бедный старина «принни»! Он так этого стыдился, — улыбнулся маркиз. — Особенно в последние годы. Выезжал только в закрытом экипаже, и, когда я навещал его в Виндзоре, там всегда портьеры были полуопущены.
— Он ел и пил слишком много всю свою жизнь. Готов поспорить, что вы, Линден, до самой могилы сохраните прекрасную фигуру.
— Надеюсь. Кстати: лошади оседланы, и я сказал Кистне, что она может поехать с нами.
— А я-то гадал, почему мы не отправились раньше!
— У Кистны урок французского. Нам очень повезло.
У мадемуазель безукоризненное произношение. Она парижанка.
— Боюсь, когда обучение Кистны завершится, девушка будет нашпигована знаниями, как рождественский гусь.
А ведь мужчины терпеть не могут умных женщин. Как бы она не распугала всех женихов на ненавистной вам ярмарке невест.
— С ее-то состоянием? — цинично бросил маркиз.
— Вы еще не говорили ей, что она должна будет сыграть роль Мирабел?
— Конечно, нет! Мы же договорились, что будем вместе следить за ее развитием, и я ни в коем случае не предприму такой важный шаг, не посоветовавшись с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44