— Ну конечно, — есть.
На Вейле была одежда ее отца — к счастью, они оказались почти одного роста. Теперь, когда он больше не носил халат и повязал на шею галстук, Новелле он показался еще красивее.
— Вы хотите, чтобы я принесла пистолет прямо сейчас? — спросила она. — Я знаю, внизу есть три штуки, два из них — дуэльные, они достались отцу по наследству и довольно часто использовались молодыми людьми. Третий пистолет военный, отец оставил его дома, когда уехал в Португалию.
— Я хотел бы посмотреть их все. Впрочем, это не к спеху. Все равно я не могу выйти, пока в саду работают люди. Однако, честно говоря, меня очень интересуют ваши конюшни.
— Я покажу вам лошадей, на которых ездила в Лондон, и Герона, на нем я катаюсь каждое угро.
— Я очень завидовал вам, слыша, как вы спускаетесь вниз, — признался Вейл. — Мне так хотелось присоединиться к вам!
— Возможно, теперь, когда вокруг больше нет шпионов лорда Гримстона, мы сможем кататься вместе рано по утрам, пока все еще спят.
— Я подумаю об этом, — пообещал он.
— Уже то хорошо, что лорд Гримстон позабыл обо мне.
Вейл улыбнулся.
— Думаете, это возможно?
— Ну конечно, возможно. Он больше не появлялся у нас, и могу поклясться, больше никто не торчит в саду по ночам.
— Тут вы правы, — согласился Вейл. — Но вы, наверное, понимаете, что лорд Гримстон просто тянет время, он хочет посмотреть, что произойдет.
Новелла бросила на него вопросительный взгляд.
— Вы могли догадаться, — пояснил Вейл, — после того как благодаря вам я скрылся, он ожидал, что я доложу о его делишках в Лондон и его арестуют.
— Конечно… теперь… я это понимаю.
— Он ждал, смею надеяться, со страхом, что произойдет, — продолжал Вейл. — А потом вы поехали в Лондон.
— Думаю, он знал об этом, — вставила девушка. — Ведь его люди следили за домом.
И потом, я не сомневаюсь, у него в деревне есть агенты, которые доносят ему обо всем.
— Его до сих пор не арестовали, — развивал между тем свою версию Вейл, — и он думает, будто все обошлось. К тому же, насколько ему известно, никто не следит за тем, как каждую ночь к его пристани подходят «гвинейские лодки».
Немного подумав, Новелла спросила;
— А что же тогда, он думает, случилось с вами?
— Он надеется и молится о том, чтобы моя рана оказалась серьезнее, чем на самом деле.
— Так где же вы тогда можете находиться?
— Я мертв! — отрезал Вейл. — Или в крайнем случае слишком серьезно болен, чтобы помешать ему. Проще говоря, плацдарм очищен, и Гримстон может продолжать свою торговлю.
Он может даже повстречаться с вами, если ему того захочется.
— Я понимаю вас. Вы считаете, кто-то доложил ему, будто я уехала в Лондон по делам, связанным с папенькой, и он поверил.
— Именно так я и думаю. Впрочем, он, конечно, все еще может предполагать, будто я нахожусь в этом доме.
Новелла решила, что в словах Вейла есть здравый смысл. Это было в некотором роде облегчением. Но в то же время это означало, что контрабандисты и дальше будут везти товар и, таким образом, все больше и больше золота будет течь во Францию.
— Что же делать? — спросила она.
— Ничего. Разве что я выйду подышать свежим воздухом — не могу больше оставаться закупоренным в четырех стенах!
— Вы… хотите… уйти?
Новелла была потрясена. В эту минуту она ясно поняла, что, если Вейл уйдет, она почувствует себя абсолютно беззащитной.
В комнате воцарилось молчание.
— Но, конечно, — нерешительно прервала его Новелла, — виконт Палмерстон и премьер-министр захотят, чтобы вы приехали в Лондон… а это гораздо важнее… всего остального.
— Я не могу оставить вас без защиты, — сказал Вейл. — Впрочем, мне трудно сообразить, как именно я смогу защитить вас.
— Но… я думала… о вас, и мне кажется, что… если лорда Гримстона арестуют… он больше не сможет угрожать вам… и деньги больше не будут уходить из его дома… через пролив.
Она говорила довольно сбивчиво и, увидев выражение лица Вейла, добавила:
— Я не забыла, что… виконт и премьер-министр… хотели, чтобы я выяснила для них кое-что… но я с трудом могу заставить себя поужинать с лордом Гримстоном.
— И думать забудьте! — воскликнул Вейл. — Мы подождем еще немного. Потом, если ничего не произойдет, я поеду в Лондон.
Девушка почувствовала облегчение. Ей страшно было даже подумать о своем одиночестве, если бы уехал Вейл. Она не могла облечь свое отношение к нему в слова. Те несколько дней, что они провели вместе, оставили неизгладимый след в ее душе. Вейл рассказал ей много нового о войне, интересные истории о разных странах, в которых побывал. Особенно увлекательны были его рассказы о России — о тамошних дворцах, царях, их семьях и множестве других вещей.
Впрочем, когда Новелла раздумывала об услышанном от него перед сном, она обнаружила, что Вейл почти ничего не говорил о себе. Она ничего не знала о том, где он жил, о семье, если она у него была, и почему его называют «агент один-пять».
Разумеется, девушку мучило любопытство — в конце концов, она всего лишь человек. Однако, будучи совсем не глупой, она понимала, что есть вещи, о которых Вейл никогда ей не расскажет. Задавать же вопросы, на которые она не получит ответа, у нее не было желания.
Нянюшка строго следила за тем, чтобы Вейл отдыхал, и настояла, чтобы он держал раненую руку на перевязи.
Работая по дому, Новелла считала мгновения, когда можно будет пойти в комнату Вейла и снова поговорить с ним. Чтобы ему не было скучно, Новелла играла с ним в карты — несколько карточных игр она знала еще с детства.
До недавнего времени Вейл был уверен, из сада кто-то следит за домом. Даукинс однажды доложил, что торговец задавал какие-то вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31