Из отеля Корнелия ушла первой, велев Вайолет объяснить герцогу, что она отправилась к парикмахеру и возвратится, когда он уже уйдет на свой деловой обед.
— Все прошло хорошо? — спросила она.
— Да, ваша светлость.
— Тогда поспеши, Вайолет, у нас мало времени.
— Что ваша светлость наденет сегодня вечером?
Вайолет раскрыла гардероб, и Корнелия увидела длинный ряд платьев, сшитых для нее Уортом, всех цветов радуги и всевозможных фасонов. Корнелия на секунду задумалась — у нее осталось еще несколько платьев, которые она ни разу не надевала. Наконец она решилась и указала на кружевной наряд алого цвета, который был на ней в тот первый вечер в «Максиме».
— Я надену это платье, — сказала она, — а когда уйду, начни упаковывать все остальные в новые сундуки, которые я прислала сюда на прошлой неделе.
— Все до одного, ваша светлость?
— Все до одного, Вайолет. Сюда мы больше не вернемся. Одно решение уже принято, подумала она, но его было легко отменить, если бы она передумала и захотела провести вместе с герцогом завтрашний вечер — их последний вечер в Париже.
Платье из алого кружева, казалось, шло ей теперь больше, чем в первый вечер перерождения Корнелии в Дезире. Уверенность в себе и все возрастающее чудо любви придали ей новую красоту. Каждый раз, сбрасывая темные очки и причесываясь по-другому, она открывала изящные черты и приобретала горделивую осанку.
Сегодня Вайолет попробовала сделать новую прическу — вместо того, чтобы заплетать пряди, она их перекинула и подколола шпильками, усыпанными бриллиантами, которые мерцали в темных волнах, как звезды.
Это будет единственное украшение, решила Корнелия, вспомнив, как однажды вечером, когда они были вдвоем, герцог прошептал, что ее ушки подобны крошечным розовым ракушкам и что грех оттягивать их драгоценными камнями, пусть да;:[е самыми дорогими. Длинная линия шеи, переходящая в белизну плеч, была самим совершенством, и ожерелье только отвлекло бы внимание от ее красоты.
Платье, сшитое вначале для Рене, было вырезано довольно смело, не., рисущая Корнелии чистота придавала ей вид прелестной нетронутости, поэтому, когда она вошла в гостиную с улыбкой на губах и сияющими глазами, герцог подумал, что перед ним грациозная Афродита, еще полностью не осознавшая своей красоты.
Он протянул к ней руки, и она коснулась их пальцами. Сегодня на них не было кольца, которое могло привести герцога в ярость, и его поцелуй продлился дольше положенного — жадные губы долго не отрывались от шелковистой кожи. Затем он поднял голову и взглянул ей в глаза.
— Вы готовы? — раздался от двери голос Рене.
Они не слышали, как она вошла, потому что стояли и смотрели друг на друга, не разговаривали, а просто смотрели, охваченные единым желанием, притягивающим их друг к другу, как магнит, и заставлявшим трепетать.
— Да, мы готовы, — ответил герцог.
— Тогда поехали, — сказала Рене. — Иван не любит, если его заставляют ждать, а я… я умираю от желания снова оказаться рядом с ним.
— Я вас понимаю, — тихо сказала Корнелия.
— В карете вам понадобится накидка, — сказала Рене, — поэтому я захватила для вас это.
Она протянула шарф из серебряного ламе, отделанный соболем, герцог взял его и нежно обернул вокруг плеч Корнелии.
— Я люблю вас, — прошептал он при этом; она почувствовала, как его губы коснулись ее уха, и обрадовалась, что не надела серег.
— Я очень волнуюсь! — воскликнула Корнелия. — Уверена, сегодня нас ожидает нечто восхитительное.
— Возможно, вы разочаруетесь, — предупредила Рене. — Но Иван ничего не упускает из виду. Возле дверей всегда стоит наготове карета с лошадьми на тот случай, если кому-то станет скучно или захочется уехать пораньше.
— Вот такими лошадьми? — спросила Корнелия полным благоговения голосом, увидев четверку черных арабских скакунов, запряженных в княжескую карету.
— Бывает и лучше, — похвасталась Рене, зная, что на Корнелию гораздо большее впечатление произведет хорошая лошадь, чем дорогая побрякушка.
Они сели в карету, которая помчалась по Елисейским полям с почти пугающей стремительностью.
— Вы всегда ездите так быстро? — спросила Корнелия, но Рене посмеялась над ее страхом.
— Иван вечно торопится, — ответила она, — но его возницы превосходно знают свое дело, так что нет нужды бояться.
Корнелия почувствовала, что ей обязательно понравится человек, у которого такие великолепные лошади. Ее предположение оправдалось. Как только она увидела князя, то сразу поняла, еще не успев обменяться с ним рукопожатием, что перед ней именно тот обаятельный человек, которого она себе представляла по описанию Рене.
Высокий, незаурядной внешности, с сединой на висках, аристократическими чертами лица и длинными тонкими пальцами художника. Тем не менее в нем не было никакой изнеженности или отсутствия мужественности. Глаза его сверкали, а улыбка на несколько чувственных губах вселяла уверенность и бодрость.
Замок, расположенный в Булонском лесу, был огромным и величественным. Когда они прошли в большой мраморный холл, увешанный гобеленами, по лестнице спускался, чтобы встретить их, сам князь, рядом с ним бежали две высокие борзые — все это напоминало иллюстрацию к какой-нибудь русской сказке.
Он подошел прямо к Рене и, взяв ее руки в свои, нежно поцеловал обе ладони, а когда она поднялась после глубокого реверанса, склонился, чтобы поцеловать ее в губы.
— Я скучал по тебе, моя любовь, — проговорил князь по-французски, в его голосе слышалась неподдельная искренность.
Затем он повернулся к Корнелии. Она присела в реверансе, пока Рене представляла их, а герцог поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78