— Разумеется, — пробормотал герцог. Он понимал, что забота о подданной — обязанность любого предводителя клана.— Но когда они, как обычно, пришли к нам в замок за помощью, мачеха прогнала их прочь, сказав, что папенька слишком болен и не может выслушивать их жалобы.Девушка снова вздохнула.— Я понимала, что она поступает отвратительно, и будь папенька в себе, он ни за что не позволил бы так унижать своих людей.— Но что же делала ты?— Я отдавала им все деньги, какие могла, и поговорила с одним из старейшин, чтобы тот обеспечил маленьких детей молоком — это всегда было самым важным для папеньки.Джиованна в смущении отвела глаза.— Самое ужасное, что мачеха продолжала покупать новые портьеры, ковры и дорогие украшения. Она украшала дом… а люди голодали!Не в силах более вспоминать те ужасы, Джиованна умолкла и разразилась слезами.Герцог обнял ее за плечи.— Если это так расстраивает тебя, дорогая, мы можем продолжить разговор в другой раз.Он вытер девушке слезы. Джиованна сказала:— Нет, я хочу договорить. Я хочу, чтобы ты знал.Как хорошо, что можно поговорить с тобой… я думала, меня никто никогда не поймет… и я умру вместе со своими тайнами.— Твои тайны теперь стали моими, а мои — твоими, — успокаивал ее герцог, — но историю ты доскажешь мне в следующий раз.— Нет, сейчас! — почти сердито возразила Джиованна.Герцог поцеловал ее в лоб и вновь опустился в кресло, не выпуская руки девушки. Тут ему в голову пришла идея.— Ты такая худенькая, что в кресле хватит места для нас обоих. Если уж ты хочешь рассказывать дальше, давай я обниму тебя.Он оказался прав — они удобно устроились в одном кресле, и там еще осталось немного свободного пространства. Удовлетворенно вздохнув, Джиованна опустила голову на плечо герцогу. Он улыбнулся:— Вот, так будет гораздо проще и приятнее — мне очень нравится прижимать тебя к сердцу.— Мне… мне тоже так нравится, — прошептала Джиованна.Она посмотрела на него, и герцог захотел поцеловать прекрасную девушку, но понял, что тогда она не доскажет самое важное. Поэтому он попросил:— Ну, теперь рассказывай дальше.— Вскоре после того, как я поругалась с мачехой… я сказала ей, что наши подданные голодают, а она тратит больше, чем мы можем себе позволить… а потом мачеха показала мне, как она ненавидит меня. — Девушка вздрогнула. — Я буквально ощущала исходящую от нее ненависть.— Так оно и было! — заметил герцог, вспомнив, чем все кончилось.— Что бы я ни делала, что бы ни говорила — все было не так, — сказала Джиованна. — Наконец мачеха предложила папеньке отослать меня прочь.— А он понял причину?— Он сказал: «Твоя мачеха думает на некоторое время отправить тебя в пансион». Я испугалась только, что школу будет выбирать она.— Поэтому ты поехала к бабушке.— Она прислала мне письмо, в котором спрашивала, как я живу. Когда я показала письмо папеньке, он спросил:«Почему бы тебе не съездить в Неаполь? Думаю, там тебе будет лучше».— Ты удивилась?— Сначала — да. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу оставить Шотландию. Но потом я посмотрела на папеньку и убедилась, что он совсем плох. — Джиованна вздохнула. — Мы говорили с ним рано утром, пока мачеха не проснулась. Накануне он слишком много выпил, и я поняла, что, если мачеха узнает о том, как мы до сих пор любим друг друга, она принесет папеньке еще стакан своей отравы. Тогда он совсем опьянеет, и поговорить нам уже не удастся.Джиованна помолчала, потом, всхлипывая, заговорила снова:— Мне казалось, что матушка… стоит рядом со мной и говорит мне, что делать. Я попросила папеньку написать бабушке и сказать, что я поеду к ней.— И он согласился?— Он сказал, чтобы я ехала сразу же, безо всяких писем! Наверное, он видел, как я страдаю… и сам страдал от этой женщины, которая сводила его в могилу… но поделать он ничего не мог!В голосе Джиованны звучало столько горечи, что герцог прижал ее к себе покрепче и коснулся губами нежной щеки.— Как же тебе, должно быть, было тяжело!— Наверное, я была не права… мне следовало остаться, — укоряла себя Джиованна. — Но я так переживала… ведь с маменькой мы жили гораздо счастливее… что мечтала уехать прочь.— Я представляю. Тебе ведь было всего пятнадцать.— Я была уже достаточно велика, чтобы осознать весь ужас происходившего… но не в силах была спасти папеньку.Герцог понимал, что молоденькая неопытная девушка никак не могла противостоять такой коварной женщине, как мачеха Джиованны.— Итак, ты уехала в Неаполь, — подсказал он.— Полковник Далбет, папенькин кузен, послал свою дочь — очень приятную женщину лет тридцати пяти — сопровождать меня. Мы путешествовали не так роскошно, как сейчас, всего лишь вторым классом, но это было настоящее приключение!— Твоя бабушка обрадовалась тебе?— Очень… но я не хотела покидать папеньку надолго и надеялась вскоре вернуться.— Думаешь, он позволил бы тебе?— Я писала ему каждую неделю, а он ответил всего раз или два… А потом я сообщила, что хочу вернуться домой, но на письмо ответила мачеха.— Догадываюсь, что именно она ответила! — заметил герцог.— В письме ясно говорилось, что ни она, ни папенька не хотят видеть меня. Я должна была оставаться в Италии и бросить глупые мечты о возвращении в Шотландию.— И что же потом?— Бабушка уже наняла мне нескольких преподавателей, но когда поняла, что я останусь надолго, решила отдать меня в пансион при монастыре, где я могла бы встречаться с ровесницами и учиться у самых лучших учителей.— ; — Значит, ты жила в монастыре, — заключил герцог. — Как-то странно об этом слышать.— Я представляла себе монастырь совсем не так, — вспоминала Джиованна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34