Здесь, напротив нее, спал мужчина, готовый предать ее чувства и обмануть ее самым чудовищным, самым беспощадным образом. Она должна ненавидеть его, один его вид должен вызывать у нее отвращение. А ей хотелось, чтобы его голова лежала у нее на груди, хотелось прикоснуться к его лбу губами, потрогать его волосы, прижаться щекой к его щеке! Она ощутила, как при этих мыслях оживает все ее тело, и ей стало стыдно за то, что она не чувствует к нему ни холодности, ни отвращения.
Все два часа, которые заняло путешествие до Дувра, Корнелия наблюдала за герцогом, и лишь когда он начал просыпаться, она закрыла глаза и притворилась спящей.
Первую ночь своего медового месяца они должны были провести в поместье одного из кузенов герцога, расположенном в трех милях от Дувра, — оттуда легко было добраться до порта, чтобы утром сесть на пароход.
В деревне, через которую они проезжали, были вывешены флажки приветствия, а подъездную аллею украшали арки из цветов и флагов. В холле выстроились слуги. После краткой речи дворецкого горничные сделали книксен и удалились, за исключением экономки, которая проводила Корнелию в ее комнату.
Там горел камин, и Корнелия поняла, что рада его теплу, хотя на дворе стояло лето.
— Человеку всегда холодно, если он устал, ваша светлость, — сказала экономка и прибавила, что Вайолет будет здесь через несколько минут и что багаж немедленно принесут наверх.
Экономка удалилась, и Корнелия без сил опустилась в стоявшее у камина кресло. Немного отдохнув, она спустилась к ужину. Герцог ждал ее в длинной, облицованной белыми панелями гостиной с окнами, выходившими в розарий.
Все было очень романтично — идеальная обстановка для только что поженившейся пары, однако Корнелия, сидя при свечах напротив герцога, думала: на свете никогда еще не бывало двух настолько чужих друг другу людей.
Когда герцог выпил за ее здоровье, она подумала, что в мыслях он с Лили. Она подняла свой бокал, но была не в состоянии произнести никакого тоста и думала лишь о том, как могло бы быть, если бы они любили друг друга. Но сейчас ей нечего сказать, не о чем говорить.
Она встала и перешла в гостиную, герцог остался в столовой. Подойдя к окну, Корнелия увидела, что уже смеркалось. В эту минуту внезапный спазм сдавил ей горло и она ощутила панический страх. Скоро ложиться в постель, и он будет ожидать… чего он будет ожидать?
Тут она впервые поняла, каким бездонным было ее неведение. Ей следовало заблаговременно узнать, что означает брак! Она должна была попросить, чтобы ей это объяснили! Но кто бы ей объяснил? Ее обуял ужас перед неведомым. Ее охватило дикое желание убежать, спрятаться.
Вот что, должно быть, чувствует преследуемое животное, подумала она. Но тогда выходило, что она боится герцога. Как только она это подумала, страх сразу же пропал и вместо него она ощутила лишь странную слабость. Сколько раз, лежа у себя в постели, думала она об этой ночи, когда узнает от него, что такое любовь! В своем воображении она отдавалась прикосновению его рук, настойчивости его губ, а потом…
Тут Корнелия вскрикнула, придя в ужас от собственных мыслей. Неужели она пала так низко, что хотела бы отдаться мужчине, для которого была нежеланной? При этой мысли смятение в груди улеглось, дыхание стало спокойнее.
Когда в гостиную вошел герцог, Корнелия сидела на диване; она была бледна, но спокойна. Войдя в комнату, он взглянул на часы, и она подумала: для него время, должно быть, тянется медленно. Она взяла несколько журналов, лежавших на столике, и стала их перелистывать, остро ощущая присутствие мужчины, сидящего чуть в стороне от нее с сигарой и бокалом портвейна.
Тиканье часов казалось неестественно громким, но всякий раз, когда она бросала на них взгляд, оказывалось, что прошло всего лишь несколько минут.
Внезапно герцог встал и бросил окурок сигары в огонь.
— Не хотите ли прогуляться по саду? — спросил он.
Корнелия закрыла свой журнал.
— Нет, благодарю вас. Я, наверное, пойду спать.
— Хорошо. Думаю, вы устали. Я поднимусь позже. Казалось, его слова заставили Корнелию принять решение и моментально смели всю ее кажущуюся сдержанность.
— Нет! — Это получилось у нее неестественно громко, а потом быстро и с неожиданной гладкостью полились слова, выражавшие ее чувства: — Вчера вечером я случайно подслушала ваш разговор с тетей. Теперь я знаю, зачем вы на мне женились! Пускай я считаюсь вашей женой, но я никогда не позволю вам притронуться ко мне! Это было бы поистине осквернением всего того, что я считаю святым.
Начав говорить, она встала и теперь стояла к нему лицом, и ее гневное дыхание колыхало кружева, украшавшие кромку декольте.
— Значит, вы нас подслушали… — как-то раздумчиво произнес герцог.
— Да, я слышала все, что вы говорили. Мне не верилось, что мужчина или женщина могут пасть так низко, могут так легко забыть, что такое честность и порядочность.
— И все же вышли за меня замуж? — Вопрос застал ее врасплох, и она не нашлась с ответом, а герцог продолжал: — Мне очень жаль, что вы услышали вещи, не предназначавшиеся для ваших ушей. Я глубоко сожалею, что, видимо, ранил ваши чувства. Но вы должны простить меня, если я замечу: вы согласились выйти за меня замуж, не настаивая на том, чтобы любовь была составной частью нашей сделки.
— Ни на что подобное я не соглашалась, — торопливо возразила Корнелия.
— Мы не говорили о любви, — напомнил герцог. — Я сделал вам предложение при второй нашей встрече. Вы же не могли ожидать, что я полюблю вас после столь непродолжительного знакомства!
— А разве для того, чтобы полюбить человека, всегда необходимо длительное знакомство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66