Корнелия теперь видела, как легко и глупо впала в заблуждение из-за своей наивности и особенно из-за своей застенчивости, которая мешала ей свободно говорить о том, что она чувствовала, и от этого ее переживания делались еще глубже. Сейчас она поняла, как жалко была обманута учтивостью герцога и его неизменной вежливостью по отношению к ней. В своем незнании мужчин она ошибочно принимала его предупредительность за любовь, а его сдержанность за хорошо скрываемую страсть. Какой же она была слепой, смешной и глупой!
Но бранить себя было так же бесполезно, как и его. Ей следовало знать, что все это, от начала и до конца, было устроено тетей Лили, но даже тетю нельзя было винить — ни за то, что он оказался первым молодым человеком, которого она встретила по приезде в Лондон, ни за тот внезапный трепет сердца, с которым она наблюдала, как великолепно он правил лошадьми, ни за то, что она потом так и не забыла его.
Если уж она не забыла герцога с той первой мимолетной встречи, длившейся всего несколько мгновений, то как она сможет забыть его теперь, после почти двухмесячного пребывания в его обществе, после того, как считала часы, прошедшие с их последней встречи, после того, как почувствовала, что все для нее меняется, стоит ему войти в комнату? Вайолет права: возвращение в Ирландию не склеит ее разбитого сердца.
— Мы остаемся, — коротко сказала Корнелия. Говоря так, она ясно понимала, что лишь поменяла боль одного решения на боль другого.
Ночь тянулась медленно. Она не могла плакать, хотя слезы принесли бы облегчение. Она лежала без сна в темноте и мысленно слушала снова и снова те слова, которые доносились до нее сквозь закрытую дверь тетиного будуара. Она даже пыталась найти в них какой-то другой смысл, но правду нельзя ни подделать, ни исказить. Она уже не была прежней наивной мечтательницей — знание правды жестоко пробудило ее.
Корнелия начала теперь понимать и многое другое, что прежде казалось ей странным, — дружбу герцогини с Гарри, то, как легко и непринужденно гости в «Котильоне» разбивались на пары, и это принималось всеми как должное.
Она не успела узнать от рано умершей матери, что такое жизнь, любовь, замужество, и лишь догадывалась о полускрытых тайнах природы, знала, что скромным и порядочным девушкам полагалось терпеливо и не проявляя любопытства ждать первой брачной ночи. Однако теперь она примерно представляла себе, что означали те многочисленные лукавые и полушутливые намеки, которые Лили парировала с остроумием человека, привыкшего за многие годы к интеллектуальным дуэлям, а герцог встречал неприязненным взглядом.
Теперь ее не удивляло, почему сначала всех так поразила их помолвка и почему потом все смотрели на них с многозначительно-насмешливым выражением, словно догадывались о причине.
Она оказалась настоящей дурочкой и простофилей, поверив всему, что ей говорили. Но Вайолет права. С какой стати ей куда-то бежать? Она останется, выйдет замуж за герцога, станет хозяйкой «Котильона» и отомстит ему за ту боль, какую он причинил ей.
Чувство слабости и бессильного горя отступило перед натиском растущего гнева. Когда наступил рассвет, Корнелии показалось, что за ночь она стала намного старше. Она перестала быть ребенком, который верил тем, кого любил. Она стала женщиной, которую переполняли горечь и обида, женщиной, которая твердо решила, что не будет единственной пострадавшей.
Она раздвинула шторы на окне и сидела, глядя на спящий мир. Под деревьями Парка еще лежали темные тени, а на темном небе мерцали звезды, когда первые розово-золотистые лучи зари уже заскользили по крышам.
И тут Корнелия впервые поняла: она не одинока в своем горе, вера, пребывавшая в ней с тех пор, как мать научила ее молитвам, пришла ей на помощь: поддержала и укрепила ее, заставила устыдиться собственной слабости.
Но слова молитвы, готовые сорваться с ее губ, были внезапно сметены криком из глубины души.
— Сделай так, чтобы он полюбил меня. Милостивый Боже, сделай так, чтобы он полюбил меня! — снова воскликнула она. И в это мгновение солнечный свет пролился ей в душу и надежда, словно птица феникс, восстала из пепла ее отчаяния. — Он полюбит меня — в один прекрасный день.
Чей голос это сказал — ее или чей-то другой?
Пробуждающийся мир вновь заставил ее осознать безнадежность ее желаний, и горькое чувство вытеснило все остальное.
Во время Завтрака Лили послала спросить Корнелию, как она себя чувствует и не хочет ли спуститься к ней в комнату и о чем-нибудь поговорить. Корнелия сухо ответила, что почтет за лучшее отдыхать, пока не придет время ехать в церковь.
Лили поднялась в спальню Корнелии уже одетой и с букетом в руках. Вокруг невесты хлопотало довольно много людей. Мосье Анри в последний раз поправлял что-то на венке из восковых цветков апельсинового дерева, портниха делала последний стежок на подоле платья Корнелии, — известное суеверие предписывало: платье невесты должно быть готово лишь за несколько минут до того, как она его наденет.
Вайолет растягивала и пудрила пару длинных белых лайковых перчаток, а две другие женщины держали длинный атласный шлейф, расшитый лилиями, готовясь прикрепить его к талии Корнелии, как только она встанет из-за туалетного столика.
— У тебя очаровательное платье, — сказала Лили одобрительным тоном. — Жаль только, что ты так бледна. Бледные невесты мне всегда кажутся какими-то безжизненными.
Корнелия ничего не ответила. На самом деле, подумала она, тетя в восторге от того, что она никак не сможет отвлечь внимание герцога от нее самой.
— Если бы только мадемуазель не настаивала на том, чтобы быть в этих очках!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66