Пока она разглядывала публику в зрительном зале, граф не сводил глаз с нее.
Но вот занавес поднялся, и Виола забыла обо всем на свете. Теперь существовали лишь изумительная музыка Легара да яркие краски и волшебные голоса артистов.
За обедом граф рассказал своим гостям, насколько важно, чтобы сегодняшнее представление увенчалось успехом.
Дело в том, что Джордж Эдварде, известный в театральном мире под прозвищем Хозяин, в настоящее время находился в весьма затруднительном финансовом положении.
Казалось, удача отвернулась от него. Он всегда славился особым чутьем и действовал без промаха, а сейчас, похоже, утратил эту способность, и пьесы, выбранные им для постановки, часто оборачивались провалом.
Он по-прежнему каким-то сверхъестественным чутьем угадывал вкус публики, но вот что касается остального… Декорации почему-то стали ему стоить дороже, выручка от билетов теперь намного снизилась, да и пьесы выдерживали всего несколько представлений, не то что раньше.
Старый театральный волк, Эдварде понимал, что его детищу отчаянно нужны перемены. И как раз в это время, словно по мановению волшебной палочки, возникла зажигательная оперетта Ференца Легара.
— Главную партию Эдварде отдал красотке Элси Шандаун, — сказал граф. — Вы, должно быть, слышали об этой артистке. Голоса маловато, зато очень хорошенькая.
— О да, очень! — тоном знатока подтвердил пожилой господин.
Виола никогда прежде не видела Элси Шандаун, но красота и утонченность, а больше всего — блеск, присущий этой артистке, к концу представления завоевали сердце не одной только Виолы, а всего зала.
Пение артистов было вдохновенным, диалоги — искрометными, декорации и костюмы — красочными. Однако сильнее всего на публику подействовала божественная, несравненная музыка нового венского гения, и не успело представление закончиться, а на улицах уже вовсю распевали и насвистывали песенки из «Веселой вдовы», так полюбившиеся зрителям.
— Это было чудесно! Очаровательно! Я никогда не видела ничего подобного!.. — с жаром воскликнула Виола.
Она так долго аплодировала, когда занавес опустился, что у нее даже заболели ладони.
— Вы тоже очаровательны, моя дорогая! — наклонившись к ней, со значением прошептал граф.
И тут же все обаяние этого вечера было разрушено. Из той волшебной страны, куда унеслась Виола на время представления, ей пришлось спуститься на землю. И снова рядом с нею был этот несносный граф! Казалось, он преследует ее, как некий театральный злодей.
Она старалась не думать о нем, не обращать внимания на его многозначительные взгляды и прикосновения, но это было невозможно.
Когда Виола поднялась с места, граф галантно накинул ей на плечи палантин из гагачьего пуха. При этом он слишком долго задержал пальцы на ее обнаженной коже, и девушка едва совладала с собой, чтобы не передернуться от отвращения.
«Как не хочется идти с ним ужинать! — подумала Виола и тут же одернула себя. — Нельзя же быть такой неблагодарной!»
Ведь в этот самый момент, когда она наслаждается прекрасной пьесой и изысканной едой, где-то в лондонской тюрьме, во тьме и духоте, томятся ее недавние подруги по заключению.
А ведь она тоже могла быть сейчас вместе с ними!.. Так разве есть у нее право жаловаться, у нее, которой чудом удалось оказаться на свободе? В конце концов, по сравнению с ужасной тюремной камерой общество лорда Кроксдейла — не такое уж страшное испытание…
Устыдившись своих мыслей, Виола заставила себя улыбнуться графу и вежливо сказала:
— От всего сердца благодарю вас за сегодняшний вечер. Это было поистине незабываемо!..
— Я надеюсь, что вы докажете мне свою благодарность, Виола, — многозначительно произнес граф, не сводя глаз с ее губ.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рейберн Лайл пересек гостиную и остановился у висевшего над камином зеркала, чтобы поправить свой серый галстук.
«Большего неудобства, чем заниматься любовью в гостиной, по-моему, не существует», — с досадой подумал он.
Однако как бы то ни было, но именно пять часов пополудни стало излюбленным временем для романтических свиданий, и зачастую дама приглашала к чаю лишь одного гостя — кавалера, к которому она благоволила.
Мода эта пошла от короля Эдуарда, который — еще в свою бытность принцем Уэльским — понял, что только в половине пятого может беспрепятственно ускользать из Мальборо-хаус и встречаться с понравившейся ему леди.
Как правило, мужья проводили это время в обществе чужих жен или в клубе.
По неписаному этикету, джентльмен, пришедший навестить даму во время файв-о-клока, не должен был оставлять свой цилиндр, перчатки или трость в холле. Все эти вещи полагалось класть на пол в гостиной, чтобы можно было в любую минуту ретироваться.
То, что к чаю приглашался всего один гость, уже никого не удивляло, и даже слуги были вышколены таким образом, что никогда не заходили в гостиную, пока их не вызывала хозяйка.
Большие диваны были не менее удобны, чем кровати с перинами. Однако оставалась еще одна трудность — от воспылавшего страстью джентльмена требовалась немалая настойчивость и изобретательность, чтобы добиться своего, ибо в это время дня на даме, как правило, был весьма сложный туалет, справиться с которым могла лишь ловкая горничная.
Согласитесь, нелегко соблазнить женщину, от груди до бедер закованную в тугой корсет, современную разновидность средневековых рыцарских доспехов!
Помимо этого, чтобы придать пышность фигуре, дамы зачастую подкладывали сзади под платье подушечки, а некоторые — увы, излишне костлявые! — были вынуждены подкладывать их и спереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53