По ночам Салли слышала гул мотора, когда он улетал куда-то. Но, когда она однажды спросила его вежливо, было ли предыдущей ночью холодно, он так на нее посмотрел, как будто счел ее вопрос неприличным, и молча продолжал есть.
Она часто задавала себе вопрос, что сэр Гай думает о капитане Павловском, и почему терпит его угрюмое присутствие в своей жизни. Леди Торн просто не замечала, есть он в доме или нет. Салли полагала, что так происходило из-за их привязанности к Нэде, и сэр Гай и леди Торн предпочитали вытерпеть все, что делает капитан Павловский, чем обидеть Нэду, выгнав из дома ее соотечественника. Надо заметить, что Нэда тоже очень странно вела себя, но с сэром Гаем и леди Торн всегда была приветлива.
Салли вздохнула еще раз и удивилась, как могли ее мысли так далеко уйти от письма Мэри. Она посмотрела на него и вдруг услышала голос Нэды. Ошибиться было невозможно. Говорила именно она, со своей особой интонацией, и кто-то ей отвечал. Этот голос тоже был необычным, резким, громким, как будто человек протестовал.
Салли инстинктивно вскочила на ноги. Ей не хотелось, чтобы Нэда застала ее среди руин старой часовни. Это было ее место, и она приходила в ужас от одной мысли, что мир и покой этого уголка будут нарушены присутствием злобной Нэды.
Она спустилась в карьер. Оттуда ей все еще были слышны голоса, но тех, кто говорил, она не видела. Не отдавая себе отчета, в том, что делает, Салли стала карабкаться на дальний склон, куда они забирались в самый первый день, и откуда Николас из-за кустов ежевики увидел самолет. Когда она добралась до края, ей стали видны Нэда и человек, с которым она разговаривала. Спрятавшись за большим кустом ежевики, в тени деревьев, Салли увидела несколько вещей, удививших ее. Первое это то, что недалеко от взлетного поля повсюду были цыгане. Там стояли пять фургонов, рядом щипали траву несколько лошадей. В небольшой ямке был разведен костер, и цыганята играли вокруг него. В это время женщины развешивали на кустах странный ассортимент цветной одежды и тряпок на просушку. Все это располагалось на поле, примыкающем к реке, но на нем также находился и ангар для самолета. Около разделительной полосы стоял еще один фургон, а рядом с ним Нэда, громко разговаривавшая с цыганом.
— Вы уберетесь отсюда прямо сейчас, все, — почти кричала она сердитым голосом.
— Вы уже это говорили, леди, но я вам ответил, что мы никуда отсюда не уйдем, — ответил цыган. — Мы уже много лет приезжаем сюда, и имеем на это право. Хозяин дал нам разрешение.
— На этот раз вы не получите никакого разрешения, — резко заявила Нэда. — И я вам еще раз повторяю, что вы немедленно должны отсюда убраться.
Было ясно, что цыган разозлился почти так же, как и она.
— А я вам говорю, леди, что моя маленькая дочь больна. Мы не сдвинемся с места, пока ей не станет лучше, предложи вы мне хоть тысячу фунтов.
— Вы должны выполнить мой приказ, — отчеканила Нэда, — иначе я вызову полицейского. Вы понимаете меня? Полицейского! Он вас заставит уехать отсюда. Это частное владение, а вы самовольно вторглись сюда.
— Хозяин всегда разрешал нам приезжать на это место. Мы были здесь в прошлом году, и в позапрошлом, и уже много лет останавливаемся на этом поле. Мы никому не причиняем вреда. Отдыхаем здесь несколько недель и едем дальше.
— Несколько недель! — Нэда почти взвизгнула. — Вы уберетесь отсюда сегодня ночью, иначе утром все окажетесь в тюрьме!
Она пришла в ярость, и вдруг Салли осознала, что подслушивает. Это было не ее дело, и у нее не было права слушать этот разговор. Она быстро села на край карьера, готовая спрыгнуть вниз, что она и сделала, когда услышала слова Нэды:
— Вы меня хорошо поняли? Я вызову полицию, если вы завтра утром все еще будете здесь.
Потом послышался звук ее шагов в лесу, сухие ветки потрескивали между деревьями, как пистолетные выстрелы. Салли не шевелилась, потому что у нее не было никакого желания, чтобы Нэда обнаружила ее здесь и поняла, что их разговор с цыганом был услышан.
Подождав достаточно времени, пока шаги Нэды стихли, она опять поднялась наверх и пошла по направлению к тропинке, которая тянулась от дома к аэродрому. Салли интересовало, не слишком ли Нэда много на себя брала? Имела ли она право прогонять цыган? Она вспомнила слова Гертруды, что из-за любви к леди Верил сэр Гай разрешил цыганам всегда размещаться на его землях, когда бы им это не понадобилось. Неужели он решил отказать им без всяких причин? Салли была почти уверена, что Нэда самовольно решила прогнать цыган из поместья по каким-то только ей ведомым причинам.
Хотя Салли предполагала, что они кроются в навязчивом желании капитана Павловского и Нэды сохранить тайну его экспериментов с самолетом. Возможно, они боялись, что цыгане что-то увидят. Но даже если один из фургонов, который стоял на границе с взлетным полем, пересечет разделительную полосу, все равно он будет очень далеко от того места, где обычно стоит самолет, когда он не в ангаре. Так что никакой опасности быть не может.
Как они были глупы! И вдруг ей стало жалко цыгана с его больным ребенком. Повинуясь импульсу, вызванному ее сочувствием к любому больному ребенку, и частично тем, что Нэда была опять груба, как и в случае с Николасом и Пру, запретив им обследовать подвал, Салли встала на ноги и, пробравшись через кусты ежевики, пошла по полю.
Цыган сидел на ступеньках фургона и курил трубку. Он был высоким, очень худым, с густыми темными волосами и бронзовой кожей, и было трудно определить, сколько ему лет. Когда Салли приблизилась, он встал на ноги с неожиданной лисьей грацией, но на его лице не было улыбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106