— Только восемнадцать! — воскликнула Линн. — В таком возрасте уже можно самой о себе заботиться. Мэри, скажи, ради бога, что мне теперь делать? Как я сейчас объясню появление такой взрослой дочери? Господи! Почему я была так глупа и родила ребенка?
— Не слишком ли поздно для сожалений подобного рода? — спросила сухо Мэри. — Тем более что Салли уже приезжает.
Линн вскочила на ноги.
— Ты должна увезти ее отсюда. Вдруг Эрик узнает, кто она!
— Подожди минутку, — Мэри пересекла комнату и закрыла дверь, оставшуюся открытой после того, как она принесла письмо.
— А теперь послушай, мы должны все спокойно обдумать. Я согласна, что в настоящий момент ты не можешь объявить о появлении восемнадцатилетней дочери, но тебе следует быть очень осторожной. Нельзя отправить Салли куда-нибудь, словно ненужную вещь. Если она уедет, как ей там объяснят, кто она такая? Насколько мне известно, она никому не говорила, что приходится тебе дочерью, но нам надо быть уверенными, что Салли никому не расскажет об этом и в будущем.
— Старая Эми свято хранила тайну все эти годы.
— Да, я знаю, потому что стыдилась такого родства. Она, а не Салли. Девочка очень любит тебя, и всегда гордилась своей мамой. Если я что-нибудь понимаю в человеческой натуре, она готова с крыш кричать о том, что ты ее мать.
— Если она меня любит, ей придется держать рот на замке. Я отправлю ее в Брайтон, Париж или еще куда-нибудь.., не имеет значения, лишь бы подальше отсюда.
— Разве дело в месте? Девушка восемнадцати лет не может поехать в Париж без сопровождения.
— Да, да, я понимаю это, — истерично воскликнула Линн. — Но что мне делать?
— Ну, во-первых, ничего нельзя сделать за три часа, это все, чем мы располагаем в данный момент. Тебе придется увидеться с Салли, и принять ее ты должна очень хорошо. Потом попробуешь убедить девочку сохранить ваше родство в тайне.
— Отчего, отчего тетя Эми умерла именно сейчас?
— Она умерла от пневмонии.
— Меня не интересует, от чего именно она умерла, — взорвалась Линн. — Она меня не любила, и я терпеть се не могла. Если бы не вмешательство Эми, мой первый брак мог бы оказаться более удачным.
— Интересно. Ты мне об этом никогда не рассказывала.
— Она испортила все, что только смогла, — начала рассказ Линн. — Я почти влюбилась в Артура, и он любил меня.., когда вспоминал, что я существую. Но мне было не по силам тягаться со средневековой архитектурой, или бог знает еще с чем, о чем он писал в то время книгу. Если добавить к этому постоянное брюзжание Эми и скуку в этом ужасном доме в Девоншире, стоит ли удивляться, что я сбежала оттуда?
Линн говорила вызывающе, как будто пыталась оправдать тот безумный поступок, заставивший ее забыть о безопасности и респектабельности и сбежать с лощеным, но очень ненадежным финансистом, к которому она потеряла интерес менее чем через три года. Но какими бы сложными потом не оказывались обстоятельства, на самом деле Линн никогда не пожалела о своем поступке, благодаря которому она оказалась в Лондоне и смогла встретиться с людьми самого разного сорта, что и привело ее в конечном итоге к сценической карьере.
И самое удивительное, что после стольких лет и встреч с огромным количеством людей Эми оставила о себе в памяти гораздо более яркое впечатление, чем кто бы то ни был другой. Она как будто видела ее сейчас — плоскогрудую, недоброжелательную. Но в то же время Эми была умной женщиной и сильной личностью.
Линн ненавидела ее, потому что с самой первой встречи Эми относилась к ней с явным неодобрением. Будучи глубоко религиозным человеком, миссис Сент-Винсент выносила суждение о человеке, основываясь на религиозных принципах, основной задачей которых было найти слабое место у тех, кого пристально изучали, а потом судили. Линн казалось, что каждая глупость или неблаговидный поступок, которые она совершала, словно специально были написаны у нее на лице, чтобы ее золовка могла их прочесть. Она чувствовала, что Эми видит ее насквозь и понимает, что ее любовь к Артуру Сент-Винсенту — легкое увлечение, возникшее скорее по причине того, что она страстно желала покинуть свой дом, где была несчастлива.
Однажды Эми язвительно сказала Линн:
— Ты не знаешь, что значит любить!
Линн была в ярости, так как понимала, что эта пожилая женщина имела гораздо больше представления о любви, чем она с ее юношеским пылом.
Артур интересовался только своими исследованиями в области Средневековья и книгами, которые он писал с необыкновенным усердием. Не будь Артур так богат, он, наверное, никогда бы не женился. Но Линн сразила его наповал своей красотой и опьяняющим счастьем чувствовать прикосновение ее губ и нежного юного тела.
Только Линн было известно, скольких усилий ей стоил этот брак. Артур был ошеломлен и испуган, когда осознал тот факт, что эта девчушка, только что со школьной скамьи, словно одурманила его и практически вынудила сделать ей предложение. Абсолютно неискушенный в отношении женщин, он не понимал, что частые встречи во время его уединенных прогулок отнюдь не случайны. И также с умыслом она просила его дать почитать ей какие-нибудь книги, и с широко распахнутыми глазами и полуоткрытым ртом слушала его рассказы из истории Средних веков.
Он был очень привлекательный мужчина, но вырастили его застенчивым и скромным сверх меры. Его мать умерла, когда он был еще ребенком, и все заботы о воспитании взяла на себя старшая сестра, имевшая весьма странные представления о честолюбии.
Артур не говорил Эми, что собирается жениться на Линн, практически до того момента, когда на ее пальце появилось кольцо, свидетельствующее о том, что они помолвлены, и Эми не поняла, что слишком поздно просить его изменить решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106