— Последний из арендаторов хотел выкупить этот дом и пятьсот акров земли по очень высокой цене. Но узнав, что это невозможно, он куда-то уехал. С тех пор никто не интересуется арендой.
Герцог ничего не ответил и тронул коня.
Они осмотрели еще две фермы. На одной жила пожилая чета, такие же старики, как Хендерсоны, со слабоумным сыном. Другая ферма пустовала.
Когда они вернулись и поставили лошадей в стойла, герцог сказал:
— Мне бы хотелось поговорить с вами, но, полагаю, вам надо переодеться. Приходите в мой кабинет через полчаса.
Айлин со страхом взглянула на него:
— Вы говорите как школьный учитель, который хочет меня за что-то наказать, но так или иначе, я не заставлю вашу светлость ждать.
Она прошла через холл и, не оборачиваясь, поднялась по лестнице.
Взглянув на свою поношенную амазонку, девушка подумала, что она вызывает у герцога такое же презрение, как все царившее в имении запустение.
Переодевшись в зеленое платье, что было на ней вчера, Айлин бросила взгляд на портрет брата и подумала, согласится ли герцог с ее предложением тайно продать какие-нибудь картины.
Что бы ни говорил отец, она чувствовала, что герцог не был бесчестным человеком.
«Если бы только Дэвид был здесь, — думала она, — он согласился бы пожертвовать частью картин ради дома. Если бы приходилось выбирать одно из двух, он сделал бы то, что было нужно дому».
Потом, предположив, что герцог уже у себя в кабинете, Айлин поспешила вниз.
Герцог сидел за столом, делая какие-то пометки на листе бумаги. Когда девушка вошла, герцог посмотрел на нее с каким-то непонятным выражением на лице.
Она подошла ближе, и он сказал:
— Ну, кузина Айлин, полагаю, пора прекратить эти игры и заняться делами.
Айлин застыла на месте. Ее щеки залила краска стыда и смущения.
Секунду она думала, не попытаться ли опровергнуть его слова, но затем она решила признать, что герцог оказался проницательнее, чем она предполагала.
— К-как вы узнали, кто я… такая?
— Я же не слабоумный, — ответил герцог. — А когда слышишь, как вся прислуга запинается, произнося ваше имя, легко заподозрить, что дело нечисто. В конце концов, ваш портрет висит в гостиной герцогини.
Айлин улыбнулась.
— Это портрет мамы, сделанный сразу после свадьбы.
— Вы весьма похожи на нее, — сухо сказал герцог.
— Простите, что пыталась обмануть вас, но я не хотела добавлять ко всем проблемам еще обузу в своем лице.
— Вы считаете себя обузой?
— Я… боюсь, что да… Видите ли, у меня нет денег, и… мне совершенно некуда идти…
— И вы, конечно же, не нашли сокровища низама?
— Вы знаете о завещании отца?
— Поверенные прислали мне копию с письмом, из которого я узнал о смерти герцога.
— Так как драгоценности были спрятаны в 1805 году и, похоже, вряд ли когда-нибудь будут найдены, вы можете представить, в каком положении я оказалась.
— Я бы назвал его затруднительным.
— Но вас должна заботить не я, а судьба имения и Дома, так же, как она заботит меня.
Чувствуя слабость во всем теле, Айлин опустилась на стул у стола.
— Что… вы собираетесь делать? — спросила она, и ее голос дрожал от волнения. — Не со мной, а… со всем остальным?
— Об этом я и хотел поговорить с вами, — ответил герцог. — Я попробовал взглянуть на вещи непредвзято.
— И… пришли… к какому-нибудь… выводу?
Герцог кивнул. Айлин, казалось, перестала дышать.
— Что вы решили? — еле слышно спросила она.
— Я изначально решил, — ответил герцог, — вернуться туда, где я жил прежде. Вернуться к той жизни, к какой я привык!
Айлин вся сжалась.
— Не могу поверить! — в отчаянии воскликнула она. — А как же Дом? Как же имение и… ваш титул?
— Меня не интересует титул. Я не собираюсь его использовать.
Айлин, казалось, лишилась дара речи, а герцог продолжал.
— Кроме того, я не думаю, что все, что вы мне показали, стоит тех денег, которые уйдут на его восстановление и содержание.
Он замолчал. Айлин, чувствуя, что ее лицо побледнело, а руки дрожат, произнесла:
— Как вы можете так поступить? Как вы можете… отречься от всего, что, хотите вы этого или нет, является вашим Домом?
— Все это не имеет ко мне никакого отношения! — возразил герцог. — Мой отец никогда не был членом семьи, потому что он был им не нужен. Они сделали из него козла отпущения и третировали как белую ворону.
— Это было… много лет назад…
— Только не для меня, — ответил герцог. — Я рос, чувствуя негодование и горечь отца и меня всегда возмущало отношение к нему.
Он невесело рассмеялся.
— Еще ребенком я поклялся отомстить за отца, которого я любил и которым восхищался.
И вот, пришел мой час! Честно говоря, я собирался спалить этот дом дотла своими собственными руками!
Айлин в ужасе вскрикнула. Герцог продолжал:
— Вместо этого я закрою его, заколочу окна И оставлю гнить. И пусть души наших предков будут так же отторжены от мира, как мой отец и как до последнего времени был и я.
— П-прошу вас… — начала было Айлин, но Шеридан перебил ее:
— Пускай они смотрят из рам своих портретов в пустоту комнат и не видят ничего и никого! Они останутся в этом пустом доме, и он станет для них более достойным надгробием, чем те, что стоят на их могилах. Это моя месть за отца, и мысль об этом будет всегда радовать мое сердце.
Герцог замолчал. Его губы кривились в презрительной ухмылке, и Айлин поняла, что он жаждет услышать ее мольбы и протесты, чтобы пренебречь ими.
Она заговорила тихо, и ей самой казалось, что ее голос доносится откуда-то издалека.
— И когда вы уничтожите нечто… прекрасное… и величественное… нечто, бывшее вашим… и только вашим… тогда вы будете счастливы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38