— с трудом выговаривая слова, произнесла девушка.
— Не нужно сейчас думать о таких вещах, радость моя, — сказал Миклош. — Для тебя лучше всего сейчас лечь в постель и постараться уснуть.
Гизела отчаянно помотала головой, но Миклош настаивал:
— Я буду здесь рано утром, еще до прихода врачей. Я обещаю, что они сделают все, чтобы твой отец поправился как можно скорее.
Гизела склонила голову ему на плечо и глубоко вздохнула. Потом она спросила:
— Как вы… оказались рядом… именно тогда… когда я так отчаянно… в вас нуждалась?
— Это судьба привела меня в этот клуб, — ответил Миклош. — Все та же судьба, которая руководит нами с момента нашей встречи в лесу.
— Если бы папа не стал… драться с этим ужасным человеком… мне пришлось бы… танцевать с ним!
— Забудь о нем, — сказал ей Миклош. — Наказание, которому я его подверг, нанесло сильнейший удар его самолюбию, а немцы чувствительны к таким вещам. Негодяй запомнит этот урок на всю жизнь. — И добавил со злостью: — Как этот мерзавец посмел тебя обидеть!
— Я не придала его словам никакого значения, — ответила Гизела, — а вот папу задело, когда он обозвал его фигляром.
— Могу себе представить! — согласился Миклош.
Им обоим пришла в голову одна и та же мысль: если бы речь зашла об их свадьбе, то Эстергази точно так же пренебрежительно отнеслись бы к Полу Феррарису, как и этот немецкий офицер.
Миклош нежно обнял Гизелу и, поцеловав ее в лоб, сказал:
— Ложись спать, любимая. Не тревожься об отце, теперь он на моем попечении. Уверяю тебя, утром все окажется не так уж и страшно.
Гизела несмело улыбнулась.
— Спасибо! Спасибо вам! — сказала она. — Вы такой… замечательный… и я вас… люблю!
— Я тоже люблю тебя, — своим глубоким голосом ответил Миклош.
Он поцеловал Гизеле руку и вышел из гостиной.
На следующее утро Миклош, как и обещал, пришел очень рано. Гизела только-только закончила одеваться.
Она почти не спала и всю ночь то и дело заглядывала в спальню отца, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.
Доктор, видимо, дал ему снотворное, потому что проснулся он поздно и выглядел очень слабым. Гизела принесла ему воды и, выходя из спальни, молилась, чтобы Миклош не забыл своего обещания прийти пораньше.
Но ей не стоило беспокоиться.
Когда она вышла в гостиную, он уже был там, но не один — Гизела увидела там и леди Милфорд.
Заметив Гизелу, англичанка воскликнула:
— Милое дитя, вам надо было разбудить меня ночью! Я услышала о случившемся от горничной и сразу же помчалась сюда, чтобы чем-нибудь помочь!
— Вы очень добры! — сказала Гизела.
— Пустяки, — ответила леди Милфорд. — Ты же знаешь, что я хочу быть и твоим другом тоже. — Она посмотрела на Миклоша и добавила: — Молодой человек мне уже все рассказал. Эти ужасные немецкие солдафоны для всех представляют угрозу!
— Это правда. После победы над Францией они готовы пойти войной на весь мир, — согласился Миклош.
— Надеюсь, я не доживу до этого времени, — сказала леди Милфорд.
Понимая, что Гизела и Миклош хотят остаться вдвоем, леди Милфорд попрощалась и удалилась в свой номер.
Коридорный принес завтрак, предусмотрительно заказанный Миклошем для Гизелы. Есть Гизела не хотела, и Миклош стал уговаривать ее выпить хотя бы кофе.
Когда приехали врачи, Гизела сидела с отцом.
Врачей было трое: два хирурга и тот самый доктор, которого пригласил вчера Миклош.
Как она поняла из их разговора, один из хирургов был личным врачом герцогини и даже оказывал услуги самой императрице.
Врачи приступили к осмотру, и Гизела спросила, нельзя ли ей тоже присутствовать.
— Я думаю, вам лучше подождать нас в гостиной, фрейлейн, — сказал доктор.
На другой ответ она и не надеялась. В гостиной Миклош взял ее за руку, и это прикосновение немного успокоило Гизелу.
— Так не похоже на папу, — тихо сказала она. — У него всегда был беспокойный сон, а сегодня он спал так, словно ему нет дела ни до чего в этом мире.
— Я думаю, доктор дал ему снотворное, — сказал Миклош. — Сейчас ему нужно как можно меньше двигаться, чтобы не кровоточила рана.
— Это все из-за меня! — расстроенно произнесла Гизела. — Из-за того, что он хотел меня защитить.
— Я знаю, — ответил Миклош. — Этот пьяный юнец вел себя отвратительно, и я восхищаюсь вашим отцом, который дал ему отпор.
— Отец когда-то хорошо фехтовал, — сказала Гизела. — Но ведь это было много лет назад!
— И все же он не потерял форму, — с улыбкой заметил Миклош.
— Когда вы бросили вызов этому немцу, я услышала, как кто-то сказал, что вы — лучший клинок Венгрии. Это правда?
— Я завоевал этот титул в прошлом году.
— Как я горжусь вами! Вы поставили этого человека на место и заставили его почувствовать себя дураком.
— Он вызвал на дуэль вашего отца только потому, что был уверен, что тот никогда не держал в руках оружия и не способен защитить себя. Это поступок труса.
Миклош вспомнил испуг на лице Гизелы, когда началась дуэль, и, обняв ее за плечи, сказал:
— Все позади, моя милая. Я дождусь, пока врачи вынесут свой вердикт, а потом поеду в театр и сообщу управляющему, что ваш отец не сможет, к сожалению, выступать сегодня, а может быть, и завтра. Но я уверен, что его выздоровление — вопрос нескольких дней.
— Да… надеюсь… что это так, — произнесла Гизела, но в ее голосе прозвучало сомнение.
Они сидели, обмениваясь редкими фразами, но Гизелу не угнетала тишина, воцарявшаяся в паузах, потому что Миклош был рядом.
Будь Гизела сейчас одна, она мерила бы шагами гостиную, терзаясь самыми худшими предположениями.
Наконец дверь в спальню отца распахнулась, и на пороге появился доктор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37