Маркиз рассмеялся.
— Я вижу, что у вас еще и очень богатое воображение, мисс Танкомб, — сказал он и, помолчав, добавил: — Нет, это неправильно. Если у нас впереди долгое совместное путешествие, я должен, конечно же, называть вас Николь, и, на мой взгляд, это очень красивое имя.
— Его выбрала моя матушка. Впрочем, многие женщины в нашем роду, жившие в Кингз-Кип, носили это имя — в противном случае меня назвали бы по-другому.
— Вся ваша жизнь связана с этим домом? — спросил маркиз.
— Разумеется! — воскликнула Николь. — Важнее него у нас ничего нет, и поэтому все, что мы делаем, оценивается тем, одобряет ли это Кингз-Кип!
Тон, каким произнесла она это, заставил маркиза рассмеяться опять.
— Вы совсем не такая, как я вас себе представлял! — сказал он.
— А какой… вы меня представляли?
— Ответ на этот вопрос мог бы прозвучать невежливо, — улыбнулся маркиз. — Лучше уж я постараюсь найти как можно больше отличий.
— Только не торопитесь, — предупредила Николь, — иначе к тому времени, когда мы доедем до Афин, я успею вам надоесть, и вы отправите меня назад… обычным поездом.
Маркиз опять засмеялся.
Ложась спать, он подумал, что за обедом они вообще много смеялись.
Николь умела говорить о вещах в забавной манере, которую он мог определить только все тем же словом — «не такая».
Он привык к тому, что женщины за обедом без конца флиртуют с ним и их слова неизменно двусмысленны.
Николь не старалась быть остроумной.
Но он заметил, что она рассуждает о каждом предмете, который они обсуждали, и имеет оригинальный взгляд на вещи, что его особенно заинтриговало.
Когда он спросил ее, неужели, как она говорила в Ридже, их тетушка, леди Хартли, плохо относилась к ним с братом, Николь ответила:
— Когда тетя Алиса умрет, она будет самым богатым человеком на кладбище.
Позже, забравшись в мягкую постель, маркиз подумал, как ему повезло, что с ним не поехала леди Сара.
Все их разговоры свелись бы исключительно к любви, и это продолжалось бы до самого возвращения в Англию.
После того, что произошло между ними в пятницу ночью, он понял, что больше она его не привлекает.
Даже ее безупречная томная красота не будила в нем более восхищения.
Наутро она вела себя по отношению к нему в собственнической манере, которую он нашел возмутительной.
А выражение глаз Вилли и лорда Кливленда его просто взбесило.
Он видел, что они знают, что произошло предыдущей ночью.
Ложась спать в субботу вечером, маркиз был разъярен. «Будь я проклят, — сказал он себе, — если меня совратит хоть одна женщина, когда я сам того не желаю!»
Поэтому маркиз сделал то, чего за всю свою жизнь ни разу не делал: провел ночь в комнате для гостей в другом крыле замка.
И если Сара и приходила к нему, как он подозревал, ему об этом ничего не было известно.
А наутро он уехал прежде, чем она успела посмотреть на него с укоризной.
Теперь маркиз с облегчением думал, что, по крайней мере, на короткое время он избавлен от всех посягательств предприимчивых женщин.
Николь, как уже было сказано, была молода и невинна.
Кроме того, она была слишком бесхитростна, чтобы знать о том, как надо преследовать мужчин.
Поэтому Николь, сказал он себе, идеально соответствует тому, какой он хотел бы видеть свою спутницу в этой Поездке.
Она поможет ему, даже не сознавая, что выполняет инструкции премьер-министра.
Глава шестая
— Шах и мат! Я выиграла! — воскликнула Николь. — Я выиграла! Выиграла!
Маркиз грустно посмотрел на шахматную доску.
— Я, должно быть, заснул, — сказал он.
— Теперь вы плохо ко мне относитесь, — парировала Николь. — Мне потребовалось много времени, но все-таки я вас победила!
Она была в таком упоении, что маркиз опять засмеялся.
Он думал — просто невероятно, что она заставляла его так часто смеяться в поезде.
Но после Афин он хохотал все плавание по Эгейскому морю.
И не то чтобы Николь пыталась непрерывно острить.
Во всяком случае, не так, как леди Сара или иные искушенные женщины, которых он знал.
Просто она была юна, и все вокруг приводило ее в восторг.
Еще в поезде он выяснил, чем занимается Николь, когда остается наедине с собой: размышляет и вырабатывает собственное мнение о тех или иных вещах.
И разумеется, для нее было крайне увлекательно получить возможность впервые в жизни поделиться своими взглядами.
Хотя она не говорила об этом, было ясно, что для нее в новинку, когда ее внимательно слушают и говорят как с равной.
Отец Николь беседовал с нею исключительно о своих картинах — и разговор съезжал на людей, чьи коллекции были богаче, чем его.
Мама любила ее и неизменно старалась сделать дочь такой же обходительной, нежной и сострадательной, какой была сама.
Что касается Джимми, то с ним разговаривать вообще было бессмысленно.
Джимми дышал, думал и жил только для Кингз-Кип.
А сейчас, к восхищению Николь, она оказалась в обществе мужчины, который был чрезвычайно умен и много путешествовал.
За неимением других собеседников ему приходилось разговаривать только с нею, но, понимая это, Николь в то же время очень боялась рассердить его.
Она осторожно попробовала выяснить у Довкинса, не играет ли его хозяин в шахматы, — и с радостью узнала, что он лучший игрок в своем клубе.
Играть в шахматы Николь научил отец.
Долгими зимними вечерами, когда за окнами завывал ветер и о картинах все уже было рассказано, они усаживались за доску и сражались часами.
Кроме того, сэр Артур научил свою дочь игре в нарды — Николь тогда была еще совсем девочкой.
Оказалось, что Довкинс весьма предусмотрительно положил в багаж маркиза и шахматы, и доску для нард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37