Ногар едва помещался в тесной комнатенке, хотя ее меблировка состояла всего из двух предметов – дополнительного компьютера да шкафа с картотекой, который был старше самого здания.
– Включение, – бросил Ногар компьютеру.
В комнате стало немного светлее, когда активировался экран компьютера. Аппарат был немым, ибо синтезаторная микросхема аудиоблока сгорела лет десять назад, а заменить ее было нечем. Неожиданно загорелся индикатор автоответчика.
– Воспроизведение, – сказал Ногар и, к своему удивлению, услыхал голос Стефи Вейр. Почему она позвонила сюда, а не домой?
– Ногар, нам нужно поговорить. Давайте встретимся завтра в полдень, если вы не против. Я буду ждать вас в кафе «Арабика», что на Юниверсити-Серкл.
И все. Хорошо еще, что заведение выбрала такое, куда вход моро не возбраняется. Хотя Ногар не был большим любителем кофе и редко посещал подобные заведения, относительно демократичные студенческие толпы казались ему вполне терпимыми.
Интересно, чего она хочет?
Поскольку больше ничего интересного компьютер ему не сообщил, Ногар решил заняться тем, для чего он, собственно, и посетил свой офис. Он открыл нижний, самый большой, ящик шкафа и вынул из него алюминиевый контейнер, около метра длиной и сантиметров пятьдесят шириной. На крышке контейнера красовалась искусно выгравированная надпись: «Датия Раджастан: Долой пинков».
Электронный замок контейнера испортился почти десятилетие назад, после того, как Датия Раджастан, отец Ногара, был расстрелян взводом Национальных Гвардейцев. Ногар получил контейнер через несколько недель после его разрыва с Адскими Котами.
Ногар приподнял крышку. Она открылась с низким звуком, выпуская наружу запах смазки. Ногар взглянул на оружие. Индийские оружейники разработали карабин «Виндхайя-12» специально для пехотинцев моро. Кисть пинка не могла выдержать его сильной отдачи. Изготовленный из серого металла и керамики, карабин казался необычайно легким при довольно внушительных размерах – один только ствол был длинной семьдесят сантиметров. Обойма содержала двенадцать патронов. В контейнере лежали три полные обоймы. На комбинированной рукоятке карабина было десятка два зарубок.
Раджастан извлек карабин из контейнера, очистил его от смазки, проверил предохранитель и вставил полную обойму. «Виндхайя» находился в прекрасном состоянии, несмотря на то, что им не пользовались десять лет.
В ящике шкафа лежали две кобуры. Кобуру на боевой портупее Ногар не стал брать, а взял другую, поношенную, из потертой кожи, и пристегнул ее под мышкой. Хотя он никогда прежде не надевал ее, она пришлась ему как раз впору.
Ногар открыл один из верхних ящиков шкафа и вынул из него папку, содержащую лист бумаги и небольшую картонную карточку, обернутую в целлофан. Документы – разрешение на хранение огнестрельного оружия и лицензия на право пользования им – все еще были действительными. Ногар успел получить их до того, как власти ввели для моро запрет на хранение и ношение огнестрельного оружия. Теперь это считалось уголовным преступлением.
Он положил карточку в бумажник, засунул карабин в кобуру и надел полушинель. Дождя в ближайшее время вроде бы не намечалось, и Ногар прихватил с собой шинель с единственной целью – прикрыть оружие. Положив в карман две обоймы, Раджастан закрыл ящик шкафа и, запирая его, сказал себе, что никогда не будет стрелять из карабина. Очередной самообман – если бы Ногар действительно верил в это, он никогда бы не открыл контейнер со смертоносным оружием.
Ногар вышел из офиса, ощущая под мышкой оружие, и ощущение это внушало одновременно и тревогу и уверенность.
***
Когда Ногар вернулся домой, Эйнджел уже проснулась. Как только он открыл дверь, крольчиха начала ругаться по-испански.
– Что за дела, Кисуля? – перешла она на английский. – Мы так не договаривались… – снова несколько слов по-испански. – Ты не должен был оставлять меня одну.
Ногар, с большой пластиковой сумкой в руках, молча прошествовал через гостиную в кухню, на ходу сбрасывая на пол шинель. Кэт последовала за хозяином, надеясь, что тот принес ей чего-нибудь вкусненького.
– Ты меня слышишь, Кисуля? – осведомилась Эйнджел. – Отвечай.
Но тигр словно воды в рот набрал.
Раджастан поставил пакет с продуктами на стол, взял веник и совок и смел остатки сухого кошачьего корма, которые он высыпал на пол прошлой ночью, в небольшую кучку. Отыскав тарелку Кэт, он протер ее кухонным полотенцем и высыпал в нее из совка кусочки «Вискас». Получилась вполне приличная порция. Ногар поставил тарелку на пол, и Кэт набросилась на угощение, не подозревая, что это остатки того самого блюда, которое она давеча не доела.
Эйнджел стояла, прислонившись к дверному косяку. Она только что приняла душ и теперь выглядела гораздо лучше. Уши ее стояли торчком, но даже с поднятыми ушами она была на метр короче Ногара.
Крольчиха продолжала тараторить по-испански, явно что-то нелестное в адрес Ногара.
Он спросил ее, не желает ли она перекусить.
Эйнджел вошла в кухню и заглянула в сумку. Ногар знал, что она страшно проголодалась – одно из последствий интоксикации организма флашем.
– А я-то уже почти поверила, что ты не легавый, – сказала крольчиха смягчившимся тоном.
– Да не легавый я!
Эйнджел запустила лапу в сумку и извлекла из нее целлофановый пакет с помидорами. Она слегка дрожала, и Ногар начал понимать, насколько крольчиха была напугана, проснувшись одна в чужой квартире и не сразу вспомнив, как она здесь оказалась.
Эйнджел не спускала глаз с левой подмышки Ногара.
– Не легавый?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86