Духота здесь была невыносимой. Ногар снял рубашку и, тяжело дыша, прислонился к обгоревшему большому автомобилю, который непонятно каким образом попал в вестибюль.
Пустые пивные банки, разбросанные по полу, несколько использованных одноразовых шприцев и свежие выбоины на стенах – следы выстрелов – указывали на то, что вестибюль используется местными бандами в качестве «малины». Нет, не бандами, а бандой, поправил себя Ногар, поскольку на корпусе автомобиля красовалась надпись «ЗИППЕРХЕДЫ».
Неужели эти ублюдки действительно контролируют весь Моро-Таун? Когда Раджастан сам якшался с одной из шаек – «Адскими Котами», – в Моро-Тауне орудовали, по крайней мере, пять банд. Но это было очень давно – за многие годы до того, как сгорело это здание, – и Ногару не хотелось думать о прошлом.
Немного акклиматизировавшись в душной атмосфере, Ногар двинулся ко входу одной из лестниц. На лестничной клетке жара была еще сильнее; пахло ржавчиной, плесенью и гниющим мусором.
Ногар начал медленно подниматься по винтовой бетонной лестнице, и на темной лестничной площадке десятого этажа едва не споткнулся о что-то мягкое, как ему сперва показалось, труп. Тигр присмотрелся. В углу площадки лежал, свернувшись «калачиком», кролик. Едкий запах указывал на то, что кролик (он? она? – Ногар не смог сразу разглядеть в полумраке) обделался. Тщедушное тело слегка подергивалось. Ага, значит еще жив пока, бедолага. У стены валялась пустая ампула.
Заторчавший кролик – это могло бы показаться даже смешным, если бы не было очевидным то, что он принял приличную дозу флаша. Ногар встал перед телом на колени. На ней – теперь Раджастан увидел, что это она, – не было никакой одежды. Темный мех покрывала грязь. Крольчихе ввели дозу и оставили здесь подыхать. Подобные сцены всегда приводили Ногара в ярость, и в такие моменты он с горечью думал, что фундаменталисты, может быть, отчасти правы, считая моро недостойными существования в мире, сотворенном пинковским Богом.
Да, это флаш, вне всякого сомнения. Все классические симптомы налицо – мышечные спазмы, озноб, обезвоживание, непроизвольное опорожнение кишечника и мочевого пузыря, закатившиеся глаза, неглубокое дыхание, легкое кровотечение из носа. Крольчихе еще повезло. Будь доза чуть-чуть побольше, реакция стала бы необратимой. Нервная система просто-напросто не выдержала бы. Тогда Ногар действительно наткнулся бы на труп. Сейчас, однако, кризис миновал, самое страшное осталось позади. Все, что ей нужно теперь, так это вода. Нет, не только вода. Еще свет, поскольку темнота надолго продляет галлюциногенные эффекты флаша.
Ногар поднял крольчиху – вес ее почти не ощущался – и понес наверх, надеясь, что найдет там бочки, в которые скваттеры набирали дождевую воду.
Верхние три этажа сгоревшего здания отсутствовали. Ногар вышел на открытый воздух семнадцатого этажа и сразу же заметил оранжевые пластиковые бочки. Подойдя к одной из них, он взглянул на мелко дрожащую крольчиху и сунул ее головой в бочку.
Как только лицо крольчихи коснулось поверхности воды, уши ее встали торчком. Хороший признак. Ногар держал бедняжку таким образом, чтобы нос ее едва касался воды. Время от времени крольчиха лакала воду, совсем понемногу, и Раджастан понял, что она постепенно приходит в себя.
Так они стояли минут пятнадцать, пока в горле крольчихи не послышался булькающий звук. Ногар надеялся, что она не блюет.
– Послушай меня, – сказал он, стараясь говорить спокойным, убедительным тоном. – Скоро тебе станет лучше. Расслабься. Ты должна обязательно расслабить мышцы, медленно…
– Отпусти меня.
Широкая ступня шлепнула Ногара по груди; крольчиха начинала воспринимать окружающую действительность, возвращаясь из наркотического «улета». Ногар не собирался пока что отпускать ее, но крольчиха вдруг забилась в его руках с энергией, удивительной после состояния, близкого к параличу. Она быстро лопотала что-то по-испански, а по тону ее голоса Ногар понял, что это не слова благодарности. Раджастан осторожно поставил крольчиху на ноги, рядом с бочкой. Она тяжело дышала, колени ее подгибались, и она судорожно схватилась рукой за край бочки, чтобы не упасть.
Ногар потер занемевшее плечо.
– Ты в порядке?
Она подняла голову, посмотрела на него мутными глазами. Левая щека ее была изуродована шрамом, отчего казалось, что она криво усмехается.
– Чего тебе надо, Кисуля?
– Меня зовут Ногар.
Он пожал плечами и направился к остаткам южной стены. Подойдя к краю пола, Раджастан попытался отыскать взглядом дом Джонсона.
Оглянувшись на крольчиху, тигр увидел, что та вытирает свой перепачканный мех какой-то тряпкой. Тряпкой? Да это же моя рубашка! – понял Ногар. А, ладно, все равно сейчас не буду ее надевать, слишком жарко.
– Эй, дорогуша, как тебя зовут? Между прочим, могла бы хоть спасибо сказать.
Она метнула в него свирепый взгляд.
– Пошел бы ты… А зовут меня Эйнджел.
– С тебя причитается за рубашонку, которую ты только что испортила.
Крольчиха посмотрела на мокрую «тряпку», которой вытиралась.
– Да, я у тебя в долгу. Но я верну должок тебе… и кое-кому еще.
– Уж не Зипперам ли?
– Какой ты проницательный, Кисуля. Странно для легавого. Она оглядела себя – мех был почти чистым, – подошла поближе к Ногару и швырнула ему в грудь мокрую рубашку.
– Твой прикид?
Ногар выкрутил рубашку и обвязал ее вокруг талии.
– Спасибо, Эйнджел. Послушай, не могла бы ты мне помочь? У тебя, наверно, зрение поострее, чем у меня?
Эйнджел вздохнула.
– Чего ты хочешь?
– Я не могу разглядеть с такого расстояния один домик в Шейкере, с разбитым окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86