В том, что какая-нибудь зацепка найдется, можно было не сомневаться.
Несмотря на то, что Эйнджел точно знала намерения копов, она все же не смогла удержаться, чтобы не сказать:
- Эй, да это же поджигательница.
Белый человечек в первый раз поднял на нее глаза. Это была женщина.
- Черт! - воскликнула она и, вскочив на ноги, отошла к дверям, предоставляя широкую скамью в распоряжение Эйнджел.
И тут же принялась голосить:
- Вы не можете оставить это существо здесь. Я требую соблюдения прав!
- Я тоже несказанно рада видеть тебя, бритоголовая.
- Этот грызун пытался убить меня, вы не можете…
- Если ты не будешь следить за своей паскудной речью, я придушу тебя.
Вскоре бритоголовой стало ясно, что копов нимало не заботит ее положение, и она повернулась к Эйнджел, которая тем временем заняла в трехметровой камере одну из коек.
- Не подходи ко мне, - сказала она.
Эйнджел никогда не думала, что человеческий страх имеет такой омерзительный запах. Тот факт, что она когда-то прикоснулась к этому безволосому существу, вызвал у нее чувство гадливости и желание немедленно вымыть руки.
- Я и не думаю шевелиться, пинки, - улыбнулась Эйнджел. - Я надеюсь, что у тебя хватит самообладания.
Она посмотрела на парашу, находившуюся рядом с койкой.
Пинки медленно поползла по решетке вниз, пока не очутилась на полу.
- Попробуй только прикоснуться ко мне!
- Не беспокойся, мне неохота тратить потом целый час, выскребая из-под когтей дерьмо.
Пинки, несмотря на то, что когти на лапах кролика не представляли большой опасности, поморщилась.
- Только тронь меня - у меня полно друзей.
- Ага, знаю. Шайка крикливых наркоманов, у которых головы так перегрелись, что мозги потекли. Если ты лучшая и умнейшая из них, то мне и беспокоиться не о чем.
Женщина не двинулась с места, а только бросала на Эйнджел гневные взгляды.
Эйнджел не унималась:
- Что, стояла у бара и глазела, ухмыляясь до тех пор, пока они тебя не сцапали? Вот уж действительно жутковатый образчик расы господ. Будешь тут козлом отпущения.
По всему было заметно, что пинки порядком сдрейфила. Было похоже, что до того инцидента, на который так надеялись копы, уже рукой подать. Эйнджел возбудилась до такого состояния, что теперь ей было плевать на все. Если эта шавка сделает против нее выпад, она о стенку ее размажет, и еще одним мешком дерьма в городе станет меньше. По всем статьям за это ей должны поставить памятник.
Пинки по-прежнему бросала на нее полные ярости взгляды, однако сохраняла благоразумие, поскольку очень боялась за свою жизнь.
- Ну-ну, поговори у меня. Когда мы придем к власти, то сотрем таких как ты с лица земли.
- Кто? «Рыцари»? Ты, должно быть, шутишь!
- Я говорю не о…
Удивительно, что здесь внизу может быть так тихо. Это был новый блок камер предварительного заключения. Здесь пахло машинным маслом и свежим бетоном. Запах параши почти не ощущался. От ближайших соседей их отделяло не менее двух камер.
Почти абсолютная тишина, воцарившаяся во всем блоке, могла свидетельствовать только об одном - что пинки сказала что-то весьма существенное, что заставило тех, кто здесь находился, призадуматься.
Дальше все происходило, как в замедленной съемке. Эйнджел свесила ноги с койки, а пинки вскочила на ноги.
- О ком это ты говоришь?
- Не приближайся ко мне.
Впервые за долгое время Эйнджел снова ощутила присутствие на щеке нового шрама. Он уже стал практически незаметен, ощущалось только небольшое натяжение на щеке. Эйнджел поймала себя на том, что скалит зубы, как какой-нибудь маньяк-убийца. В висках стучало, ноздри щекотал запах крови, которая, как она полагала, появилась из раскрывшейся на щеке раны.
- Ну, говори!
Эйнджел медленно приближалась к пинки. Мышцы ног напряглись, и она с трудом их передвигала.
- Это останется между нами - тобой, мной да теми проститутками, что сидят в трех камерах от нас.
- Ты не посмеешь.
- А кто остановит меня, уродина? Ты так бахвалилась своими друзьями в высоких инстанциях. Почему бы тебе не сказать мне, кто они?
Она буквально пригвоздила пинки взглядом. Внезапно она осознала, что со стороны эта сцена, должно быть, смотрится ужасно глупо. Ну да ладно, среди моро в состязании кто кого переглядит, кролики всегда выходят победителями.
Однако у лысой потаскухи имелись все основания перетрусить. Эйнджел чувствовала, как в ней закипает злость и нарастает желание разорвать что-нибудь в клочья. От приступа ярости нервы ее натянулись, как канаты.
Пинки забилась в угол и замерла там. Эйнджел приближалась к ней.
- Ну, говори же, удиви меня именами своих друзей.
- Не прикасайся ко мне.
- У них должна быть веская причина, чтобы позволить тебе извиваться, как уж под вилами.
- Убирайся вон!
- Скажи мне…
Эйнджел подошла к лысой уже настолько близко, что носки их обуви соприкасались. Она приподнялась на цыпочках и лицо ее стало вровень с лицом пинки.
- Назови мне имена этих людей, и я не трону тебя. Валяй, говори. Похоже, это может у тебя здорово получиться.
Эйнджел пристально смотрела в глаза пинки. Та не шевелилась и хранила молчание.
- Не хочешь? Может быть, помочь тебе?
Эйнджел слегка подалась вперед. Губы ее растянулись в ухмылке, а щека ужасно болела. Она еле сдерживала непреодолимое желание дать волю рукам и обрушиться на эту маленькую лысую голову. Мышцы от напряжения дрожали. Эта сцена напомнила ей другую - сцену с Игалесом. Ничего, она справиться с собой.
- Сначала я отгрызу тебе нос.
Она высунула язык и и провела им по лицу пинки, ощутив солоноватый вкус пота и страха.
Когда язык Эйнджел прошелся по переносице пинки, та закатила глаза и испустила чуть слышный стон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102