За паспорт я сильно не волновался, там всё должно было быть в ажуре: вот я, а вот лошадь моя. Беда в другом: никак не позвонить.
«Форд» оказался жутко тесным, дед был вынужден баюкать свой ящик на коленях, раза четыре брал его с собой в туалет. И опять Хосе ему не помогал. Мне показалось, самую малость, что дело не в субординации, а в том, что молодой слегка побаивался. Я припомнил, как мы остановились у заправки. Старик вышел размяться, а точнее от души наорать на кого-то по телефону, не выгоняя нас из машины. Хосе открыл ему дверцу и как-то неловко, бочком отпрыгнул в сторону. Молодой не хотел даже прикасаться к пакету. Я стал прикидывать, что там, в мешке, могло находиться. В первую очередь мне представилась личная коллекция скальпов, которую вождь обязан таскать за собой, дабы не потерять расположения великого Маниту, и до которой не имеют права дотрагиваться другие, не столь наловчившиеся в охоте на людей, члены племени. Потом я вообразил средних размеров подержанную советскую боеголовку килотонн на пятнадцать. Оставалось логичным предположить, что мы дружно движемся в сторону ближайшей атомной электростанции, где пригласим журналистов и попросим выпустить из тюрем наших колумбийских товарищей, обещая в противном случае показать миру, на что способен мирный атом. А мы с Инной зачем? О, мы необходимы, дабы сделать пресс-конференцию на русском, демонстрируя боевое братство наших народов… Потом немецкий спецназ пойдет на штурм, Хосе будет метко отстреливаться и, в конце концов, хорошие парни победят. Правда, мы до заключительного, победного этапа не доживем. В чем-то, впрочем, Пенчо сдержит обещание, диабет у Инки пройдет навсегда.
Исполненный подобных радужных перспектив, я раскачивался, обнимая Инку левой рукой.
Промчались мы в молчании километров двести, не меньше. Не представляю, какие боги берегли наших попутчиков, но нас до сих пор не взяли в оборот. Почти в полной темноте добрались до въезда на очередную скоростную трассу. Хосе трижды сверялся по карте. Навстречу, из черноты прилизанной рощицы, дважды мигнули фары. Радостно скалясь и распугивая шрамами мотыльков, выбежал наш прежний водитель. На сей раз он прикатил в беленьком микроавтобусе. Оживились все, заобнимались, в который раз принялись переселяться. Не планировали, значит, его встретить живым. Меченый махал руками, приплясывал, хохотал, очевидно, делился тем, как он ловко утопил в Шпрее предыдущий автомобиль. На какое-то время нас с Инкой оставили вдвоем.
— Я сказала им, как ты велел. Что ты мой муж, и что не могу без тебя, что ты помогаешь мне с моими болячками и всякими процедурами.
— Какими еще процедурами?
— Неважно. Они верят, что ты мой муж, про Роберта ничего не знают. Пенчо не ожидал, что я не одна. Он на самом деле добрый…
— Ага, я заметил. Дед Мороз.
— Ты не понял. Они же могли меня просто украсть, оглушить, скатать в мешок и увезти. Он объяснил, что не хотел меня пугать и не знал, как меня добровольно уговорить ехать, поэтому и согласился взять тебя. Они не предполагали, что мы вдвоем.
— И не предполагали, что ты согласишься. — Она подняла глаза и оглядела меня со странным выражением.
— Для них важно, что я еду добровольно. Иначе ничего не получится.
— Не получится разбудить дракона?
— Очень смешно? Да, представь себе, не получится.
— Ты сама-то понимаешь, что никакого дракона нет? Ты себя слышишь, какую ахинею ты несешь?
Она не разозлилась, мой запал пролетел впустую, не встретив сопротивления, точно снаряд, проткнувший на своем пути, вместо самолета, секцию дирижабля. Инка, положив подбородок на сплетенные пальцы, провожала взглядом проносившиеся по автобану спаренные огни. Я ничего не знал об этой женщине. До сих пор мне чудилось, что я довольно точно угадываю ее на подсознательном, эмоциональном уровне, что незримые токи наши удивительным образом совпали, дополнили друг друга… А нынче, ловя в ее зрачках отблески фар, я как будто заглянул за край чужой, немыслимой, фантастически далекой вселенной. Вполне допустимо, что в той вселенной царят законы, похожие на те, по которым я привык жить, лишь буквой, но не духом. Невзирая на то, что тамошние аборигенки точно так же, как земляне, мерзнут в сетчатых майках.
Во мне крепло предчувствие, что теряется последний шанс вылезти сухим из заварухи. Можно сейчас же, ночью, не раздумывая, на первом привале отделаться от надзора и махнуть в сторону. Найти телефон, обозначиться. Никто словом не упрекнет, оставят догуливать отпуск. А эта развеселая компания пускай хоть в кругосветку уходит…
Я снял куртку и набросил Инке на плечи. Она прижалась плотнее, запустила ладонь мне под рубашку, устроилась щекой на плече. В автобусе мы разместились просторно. Хосе где-то впереди, рядом с Пенчо, не буравил меня больше своими противными гляделками.
— Не сердись, — вдруг шепотом попросила она и погладила меня в темноте по шее. — Может, и нет никакого дракона. Я тоже думаю, что дело не в этом. Но Пенчо про него знает. Это похоже на то, как… Слышал, есть такая байка про слепых, что щупали слона и никто не мог описать его правильно? Одному привиделось дерево, другому — змея, и так далее…
— То есть вопрос в уровне восприятия?
— Что-то вроде этого… Ты читал про учение тольтеков?
Я пожал плечами:
— Чувствую, мне еще много предстоит прочесть, чтобы говорить с тобой на одном языке…
— Я тебе дам прочитать, обязательно, когда… — хотела по инерции продолжить: «когда вернемся», но споткнулась. Я не стал развивать тему возвращения.
— Так что там, насчет тольтеков?
— Согласно их учению, людей после физической смерти ожидает орел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126