– Нас оберегают боги, – уверенно сказал Хенгест. – Один и Фрейя указывают нам самый короткий и безопасный путь. Выходит, мы нужны где-то еще…– Может быть, асы и ваны решили попросту отблагодарить нас? – предположил Алатей.– За что? – усмехнулся Беовульф. – За исполнение клятвы не благодарят. Подумаешь, убили галиурунна!– По моему убеждению, мать Гренделя все-таки не являлась галиурунном, ведьмой, порожденной семенем Локи, – заметил Ремигий. – Беовульф, ты рассказывал о том, как по пути в Хеорот на капище батавов тебе было видение Вальхаллы, ты говорил с богами… Повтори, что тогда сказал Локи?– «Берегитесь», – вспомнил гаут.– Это была угроза или предостережение, как полагаешь?– Не знаю. Любое слово, произнесенное Отцом Лжи, может иметь сотню толкований!– Хорошо. Асы вроде бы упомянули только Гренделя?– Да. Вотан сказал: «Однажды вкусив крови, он не остановится…» Постойте-ка! Про мать Гренделя не было ни слова!– Вот! – торжествующе воскликнул Ремигий. – Предостерег только Локи! Другие асы или не знали, с чем вам придется столкнуться, или… Или боялись.– Чего могут бояться владыки Асгарда?– Того, что не принадлежит их миру. Неизвестного. Чуждого. Разве Вотан или Доннар испугались бы обычного чудовища, великанши Хель или огненного Сурта? В матери Гренделя была заключена древняя и пугающая сила – более древняя, чем Скандза и все ваши легенды. Пойми, Беовульф, девять миров, о которых повествуют саги людей, вышедших из Скандзы, – это еще не вся Вселенная, объединяющая в себе бесчисленное многообразие Творения.– Сейчас он начнет говорить о своем Белом Боге, – вздохнул Эрзарих.– Не начну, – отмахнулся епископ. – Вы и так знаете о Нем достаточно. С вашей точки зрения, до времени, когда боги создали мир из тела великана Имира, не было ничего и никого. Я думаю иначе: было. Были существа, о которых не знает никто из смертных и духов, которых вы почитаете как богов. Проныра Локи, вероятно, однажды столкнулся с этой тварью или что-то слышал о ней, поэтому и предупредил – мол, поберегитесь, это слишком опасно… Асы не могли сами справиться с ней, их сила не могла противостоять ее силе только потому, что мать Гренделя была существом чуждым, потерявшимся во времени… Ведьма Арегунда предупреждала меня и Эрзариха – не верьте асам, слушайте ванов. Очередное иносказание: «не верьте» – это не «не доверяйте», а «будьте внимательны к их словам, асы могут ошибаться». Ваны повелевают морем, чудовище, по нашему умозаключению, тоже было родственно океану. Погубил мать Гренделя меч, некогда принадлежащий Фрейру, – клинок, напитанный силой водной стихии. Отыскалась точка соприкосновения, нечто объединившее незнаемую древность и наше время! Сила человека и сила океана уничтожили колдовство или заставили его отступить… Ясно?– Слишком мудрено, – покачал головой Хенгест.– Дядя, вы рассуждаете как язычник, – заметил Северин.– Я рассуждаю, сын мой, так, как необходимо рассуждать применительно к этой истории. Римская логика здесь не поможет. Универсум бесконечен, великое множество его тайн не раскрыто. Подумай: будет ли каменщик, складывая новый дом, мыслить так же, как пекарь? Гибкость разума позволяет человеку достичь очень и очень многого – нельзя дать рассудку закостенеть, нельзя руководствоваться одними лишь обязательными догмами, иначе это будет уже не рассудок, а механизм, выполняющий одну-единственную функцию. Как винт Архимеда или водяная мельница… Ограниченность – величайшая беда для разума.…Вечером четвертого дня пути всадники, сопровождаемые крупной серо-серебристой собакой, вышли на берег реки Альбис. Договорились с приречными фризами о переправе на западный берег. Потом был долгий переход через Тевтобургские пущи – от одного поселка саксов к другому, все ближе и ближе к Рейну, главной дороге Европы.За Рейном темнели старинные укрепления Бонны.– …Учу саксов выделывать пергамент из телячьих шкур, – ворчал брат Никодим, не забывая отхлебывать из деревянной чаши. Грек накачивался пивом с раннего утра, потребляя ячменный напиток в количествах, способных ужаснуть любого пропойцу-варвара. – А они не понимают, зачем это нужно. К чему тратить хорошую кожу на запись «ромейских рун», когда их можно вырезать на дереве или камне? Ничего-ничего, пройдет лет десять – приучу их к письменному слову.– Если раньше у не умрешь от пьянства, – осуждающе сказал епископ. – Нельзя же так!– Можно, – огрызнулся Никодим. – В Писании сказано – каждому свое. Ты надзираешь за паствой и ведешь язычников к свету христианства, я пытаюсь делиться с варварами рикса Эориха знаниями Греции и Рима: вот намедни в кузне возился, пытался показать, как ковать мечи не из железных прутов, а из цельной отливки. Этому они быстро учатся! Каждому свое, епископ. Твой Северин будет священником, Беовульфу судьбой назначено… Э… – Грек запнулся и вытер ладонью мокрую от пива бороду. – Он еще в Бонне, этот Беовульф?– Да. Как и полагается неженатым воинам, Люди Тумана остановились в мужском доме, вместе с дружинными Эориха.– Приведи его ко мне, преподобный. Он хорошо рассказывает?– Еще как! – ответил прежде дядюшки Северин. – У Беовульфа дар скальда.– Ты еще про мёд поэзии и Вотана вспомяни, – скривился Никодим. – Тьфу, язычество… Язык, значит, хорошо подвешен? Очень хорошо. Северин, ты парень молодой – сбегай, пригласи. Ваши рассказы о Хеороте и Проклятии конунга Хродгара я выслушал, но одно дело говорить с римлянами, и совсем другое – с варваром. У них цветистее получается. Красок больше. Давай, сходи…Северин привел Беовульфа, сказав, что здешний христианский годи желает порасспрашивать о его подвигах в Даннмёрке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100