– Люди называют нас по-разному, но мы – один род, связанный кровной клятвой и кровным родством. Nefelungen.Северин промолчал, задумавшись. Этого слова он раньше не слышал, но мог быстро понять, что именно оно означает. «Нефель» или «небель» (все зависит от произношения) – «тень», «туман», но не в отрицательном значении, а скорее в нейтральном. Как тень человека, падающая под солнечными лучами, или утренний туман, поднимающийся над рекой. «Унг» или «инг» – обычное окончание, обозначающее единую общность, народ: к примеру, две ветви готов именуются Амалунгами, «людьми Амала», и Балтингами, «народом Балта», по именам древних вождей, а вот у вандалов есть Асдинги и Силинги, потомки Асда и Сила… Ничего особенного.Так что же получается? Нибелунги? «Народ теней»? Или «Народ, находящийся в тумане»? Непонятно…– Мое истинное имя – Беовульф, я получил его, когда вошел в семью Нибелунгов, и с тех пор навсегда забыл, как меня звали прежде, – говорил тем временем кормчий. – Родом я из гаутов. А ты в какой стране родился, Скильд?– В Риме, – твердо ответил Северин. – Италия, Лаций.– Ого! Ромеев среди нас еще не было! – Изумление Беовульфа было совершенно непритворным. – Подвинь собаку и протяни руку к борту, там мешок – найдешь в нем баклагу со сладким вином, позавчерашний хлеб и вяленое мясо. Поешь, а потом снова спи. Тебе сейчас надо много спать.– Откуда у вас такая собака? – Северин толкнул псину, и та нехотя посторонилась. – И как ее зовут?– Его, – уточнил Беовульф. – Щенка мне подарили в Лугдунуме, две зимы минуло. А назвали зверя – Фенрир…«Они точно умалишенные, – подумал Северин, – Фенрир? Чудовищный пес, который в германских мифах олицетворяет зло и разрушение, пожирает солнце? Что бы запел дядюшка Ремигий, назови я свою собаку Вельзевулом? И потом – Беовульф сказал, будто он гаут – никогда об этом племени не слышал. Может быть, он так называет готов? Или гауты – это какая-то особая разновидность варваров, для римлян неразличимая?..»Непутевый родич епископа Реймса наскоро перекусил, запил начинающий плесневеть ржаной хлеб и жесткое мясо великолепным дорогим вином (наверняка с виноградников Массилии!) и немедленно оказался сраженным глубочайшим, теплым и безмятежным сном. То, куда плывет ладья, а равно и ближайшее будущее Северина сейчас не беспокоило – не до того…Кроме того, он отчего-то понял, что этим мрачноватым верзилам можно доверять. Они не обидят.
* * *
…Раньше, когда мир был новым, все было иначе. Люди были великими – это теперь они обмельчали. И жили они прежде не в этих краях, а на дивном острове Скандза. Все там было благолепно и чудесно, и всякий год казался лучше предыдущего… Были там и совсем уж дивные уголки, где пивные реки текли в мясных берегах, и кто туда забредал, подолгу оттуда не возвращался; возвращался же тучен и жизнелюбив.Богатство добывали там не трудом рабским, не тем, что землю скудную сохой ковыряли, а больше священной яростью. Яростью и урожаи из почвы выгоняли, и дома взметывали.И охота там была знатная. Зверь да птица неотлучно за людьми следили, так и норовили охотнику под ноги попасться. Стоит только рогатину в сторону леса наставить, как – вот уже готово! – бежит к тебе медведь лютый, губу дерет, грозит изничтожить. И сам собою на рогатину надевается и издыхает, ревя пресвирепо!Бургов же на Скандзе было три. И жили люди в дивном несогласии, дабы войны между ними проистекали свирепые и кровавые, ибо того требовала душа всякого истинного воина. И не было такого, чтобы тащиться приходилось неизвестно куда, чтобы радость настоящего единоборства испытать. Вся жизнь в борьбе проходила и все было чинно и благолепно. Стоило лишь на двор выйти – и бегут уж на тебя с трех сторон: враг, да вутья, Woths (готск.) – одержимый, бешеный. Для нас более привычно скандинавское «берсерк».

да зверь лютый, только успевай поворачиваться и мечом разить.Истинными же воинами были все, ибо кого из воинов ни возьми – всяк был вутья. Младенцев – и тех священная ярость не покидала, оттого и колыбели делали из неохватных дубов, дабы не сгрызло бы да не разметало их дитя в одночасье.Да что люди! Даже и скотина домашняя на Скандзе в священной ярости зачастую пребывала. Бывало, только кукарекнет петух, в ярость войдя, как тотчас же по двору цыплята начинают носиться. Лошади на врага кидались и копытами врага забивали в бою. А пахотные лошади рыхлили землю так, что едва в Хель не проваливались вместе с пахарем. Пахарю иной раз удерживать лошадь приходилось, а это тоже было нелегко, ибо пахарь, как и конь его, в ярости землю бороздил.Да что воины, пахари и скотина домашняя! Даже жены и наложницы в священной ярости сыновей носили и рожали! Таков был народ на Скандзе.Война между бургами шла беспрерывно, однако ущерба никто оттого не терпел. Так все было благолепно устроено на Скандзе, что война к радости и потехе служила. Люди были крепки и семенем сильны, и лишь один из семи детей в семье урождался уродом. А меньше семи не рождалось ни у кого.Боги часто сходили на Скандзу, и нередко так случалось, что вожди из бургов ходили в Асгард к богам пировать. А люди столь свирепыми были, что их и боги и великаны боялись. Иной же раз и боги к вождям в бурги приходили и пировали и довольны бывали. Ибо пива и мяса и богатырской удали всегда было вдосталь…Женщины были красивы, беловолосы, широки в бедрах и плодовиты. И хоть половину из них конями разметывали – за дерзость, непокорство либо же за неверность, а то и просто потехи ради, оставшихся хватало для того, чтобы Скандзу героями заселить. И не было на Скандзе недостатка в героях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100