Дерево звалось Джелаза Казон — Осуществление Джелы — и отмечало местоположение кланового дома Корвала, где Эр Том провел свое детство в роли постоянного спутника и добровольной тени своего кузена и названного брата Даава йос-Фелиума.У Эр Тома заслезились глаза, и Дерево раскололось на сотни сверкающих коричневых и зеленых осколков на фоне неба, ставшего светло-молочным. Желание поговорить с Даавом, уткнуться в плечо брата и поплакаться на жестокость Закона стало почти непреодолимым.Но каким бы сильным ни было такое желание, оно было неуместно для человека с меланти взрослого. Эр Том крепче стиснул подоконник, чувствуя, как металл впивается в ладони, и закрыл глаза. Он не пойдет с этим к Дааву, строго сказал он себе. В конце концов молодой человек стоит перед такой же необходимостью, что и сам Эр Том, — и у Даава нет даже родительского наставления, потому что его собственная мать безвременно умерла примерно пять стандартных лет назад.В конце концов потребность чуть ослабела, оставив после себя пересохший рот и проснувшуюся решимость, хоть и не полное осознание своего долга.Он мрачно отошел от окна, прошагал через комнату и прикоснулся к кнопке, вызывая ожидающее сообщение.Экран мигнул, и на нем возникло изображение дамы: его мать не была дурой и не тратила время на сухие факты тогда, когда победу легко могло обеспечить прекрасное лицо.И Эр Том с холодной отстраненностью признал, что дама очень хороша собой. Синтебра эл-Кемин, Клан Нексон, обладала классической красотой: тонкие брови выгибались над опалово-голубыми глазами, обрамленными ресницами достаточно длинными, чтобы бросить полукружия теней на скулы.Кожа у нее была гладкая и безупречно золотистая, нос аккуратненький, а губы — алые, как цветки клемеции. Она лукаво смотрела на него с экрана, и ее темные волосы, зачесанные назад и вверх, маняще открывали безупречные ушки.Эр Том проглотил холодную волну тошноты и отвел взгляд, устремив его к окну и Дереву, возвышающемуся в сумерках.— Это… невозможно, — прошептал он и заскрипел зубами, заставляя себя снова посмотреть на экран.Прекрасная, безмятежная и совершенно лиадийская — такая же совершенно лиадийская, как и он сам, — Синтебра эл-Кемин манила его из глубин экрана.И он знал, что вся ее фигура будет такой же привлекательной, как и ее лицо. Знал. Ему следовало бы, не колеблясь, найти мать и с благодарностью преклонить перед ней колени. Ничто в Законе не говорило о том, что дама должна быть хороша собой. На самом деле собственный закон Корвала требовал только, чтобы супруга по контракту была пилотом и принадлежала к полной жизни Семье. Все остальное предоставлялось воле судьбы.Крепко закусив нижнюю губу, Эр Том смотрел в прелестное лицо предлагаемой ему супруги, пытаясь представить себе, как ее волосы тяжело упадут ему на руки, какой вкус будет у ее аккуратной золотисто-розовой груди…— Нет!Стул со стуком отлетел назад, и он по-пилотски стремительно метнулся в кухню, примыкавшую к его рабочему кабинету. Дрожащими пальцами он раскрыл шкатулку, небрежно рассыпая рубины, жемчуг и другие драгоценности. Когда на секунду ему показалось, что они потеряны, у него сжалось сердце — но в следующий миг он уже нашел их: они забились в дальний угол, где их накрыла платиновая заколка для плащаЛоскут красного шелка не длиннее его ладони, вот и все. И еще кусок тусклой золотистой ленты, старательно свернутый в растрепанный цветок, сквозь который в такой любовью был пропущен красный шелк.— Это невозможно, — снова прошептал он и приложил потускневший цветок к щеке, стараясь сдержать слезы, грозившие запятнать шелк. Он судорожно сглотнул.— Я не стану вступать в брак.«Смелые слова! — насмешливо отозвалась в нем та часть его сознания, которая принадлежала мастер-купцу, а-тоделму и наследнику делма. — А как же долг по отношению к Клану, не говоря уже о Законе и облегчении боли своей матери?»«Если твое сердце поставило кого-то выше других…» — прозвучала в его памяти мольба матери, и пальцы Эр Тома конвульсивно сжались на лоскутке шелка. Она ни за что… он не смеет… это противоречит всему: Кодексу, обычаю, Клану… долгу.Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоить стремительно несущиеся мысли. Клан требует этого от него, как от послушного сына Клана, в уплату за все, что он уже получил от Клана. Это справедливо. Другое… это какое-то странное, непокорное безумство, которое должно было бы миновать — спустя столько лет. И то, что оно осталось в столь неожиданно тяжелой форме, можно было считать свидетельством прискорбной недисциплинированности Эр Тома йос-Галана. Он стряхнет с себя это безумие — немедленно. Он сожжет шелк и потускневшую ленту, а потом прочтет файл Синтебры эл-Кемин, примет ванну и переоденется к трапезе. Он скажет своей матери…Слезы хлынули у него из глаз, и он склонил голову, нежно охватив пальцами красно-золотой сувенир.Что он скажет матери? Что в течение трех лет, упорно отказываясь от всех брачных контрактов, он к тому же не имел возлюбленной и даже не делил ни с кем ночи удовольствий? Что ни новые, ни привычные лица не волновали его? Что его тело словно существует где-то в стороне от его жизни и дел, которые от него требует Клан? Что пища напоминает пыль, а вино — уксус, и только долг заставляет его съедать достаточно пищи, чтобы напитать это холодное, далекое тело?Если он скажет об этом матери, подумал несчастный Эр Том, то она в тот же миг отправит его к Целителям.А Целители заставят его забыть все то, что не дает ему выполнить его долг.Он подумал о забвении. И ведь из памяти нужно было бы стереть такой короткий отрезок времени и такой давний…От этой мысли ему стало тошно, почти так же, как от лица женщины, которую его мать собиралась сделать его супругой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105