– Ну я не так уж и молод.
– По поводу наружности вы не возражаете, – ехидно заметила она.
– А того, кого вы ждете, зовут, случайно, не Вейлинг?
Клянусь, она собиралась кивнуть. И кивнула бы, если бы в этот момент на кафедру не вошел невысокий, сутуловатый мужчина – профессор Казимир Цанс. Что ему шестьдесят три, я знал из биографической справки к одной из его работ. Густая шевелюра седых волос делала Цанса выше сантиметров на пять. На ходу он вытирал влажной салфеткой руки, испачканные фломастером для писания на доске. Одного взгляда хватило с лихвой, чтобы понять: Амирес мог ревновать Чарльза Корно к кому угодно – хоть к Хору с Сетом, он только не к Казимиру Цансу.
– Профессор Цанс? – осведомился я.
– Казимир Цанс, всегда к вашим услугам, – произнес он быстро, формально и как-то невпопад. Он вопросительно посмотрел на Ливей. Та пожала плечами и сказала:
– Господин Федррэ ждет вас около четверти часа. Говорит, по личному делу.
Цанс перевел взгляд на меня.
– По какому делу?
– Чарльз Корно, вы, вероятно, слышали… – начал я мямлить нарочно медленно. Он отреагировал мгновенно:
– Прошу! – и указал на дверь, противоположную той, что вела в коридор.
Мы вошли в небольшую комнатку с одним окном, служившую заведующему кафедрой личным кабинетом. Широкий письменный стол с монитором и застекленный шкаф занимали половину пространства. Кресло пребывало здесь в единственном числе, поэтому приглашения сесть я бы в любом случае не дождался, что, в свою очередь, позволило мне безо всякого приглашения усесться на подоконник, который приходился вровень с крышкой стола. Помедлив секунду, Цанс отодвинул кресло в сторону и присел на стол.
– Итак, господин Федрэ, я вас слушаю.
Я протянул ему визитную карточку, где было указано место работы – научно-популярный журнал «Сектор Фаониссимо» и профессия – репортер. Имя там тоже было указано, причем, настоящее.
– Господин Ильинский? – немного удивился он. – Но мадемуазель Ливей назвала вас… впрочем, понятно. Так чем обязан вниманию прессы? – спросил он, убирая визитку в боковой карман серого поношенного пиджака со следами фломастера на обшлагах.
– Наш журнал, «Сектор Фаониссимо»…
– Что-то никогда не слышал, – тут же вставил он.
Еще услышите, чуть было не ляпнул я.
– К сожалению, мы пока малоизвестны, – признал я. – Область наших интересов – естественные науки, в том числе компьютерные. Есть у нас и рубрика, посвященная виртуальным играм. Ближайший номер мы планируем посвятить памяти Чарльза Корно. Мы поместим его жизнеописание, интервью с друзьями, коллегами и известными учеными, работавшими вместе с ним над созданием компьютерных игр…
– Я с ним не работал, – резко прервал меня Цанс.
Не любит компьютерные игры, отметил я про себя.
– Зато вы крупнейший на Фаоне специалист в области математического моделирования. Вы могли бы дать, как говорится, научную оценку работам Корно. Ведь после него остались не только игры, но и масса теоретических работ по кибернетике.
– К сожалению, не так много, как я когда-то надеялся. Лет десять назад он подавал огромные надежды как кибернетик, но потом его увлек, если можно так выразиться, практический аспект.
– Материальный, вы хотите сказать?
– Ну, – Цанс сложил руки домиком, – о покойных, сами понимаете… Я-то надеялся, что из него выйдет крупный теоретик, а он… эх… – и домик развалился.
– Вы давно с ним знакомы?
Цанс посмотрел на меня как-то странно – как на человека, который ошибся дверью.
– Вообще-то он писал у меня диссертацию. Я думал, вы из-за этого пришли.
Вот это я упустил. Непростительно.
– Это действительно было давно, – оправдался я. – Но вы, насколько мне известно, продолжали с ним общаться. Вы консультировали его по самым различным вопросам – от математики до древней истории. Честно говоря, меня поразила ваша эрудиция. Лингвистика, история, антропология, космология, другие вселенные – десятки статей и все на разные темы.
– Неужели вы проштудировали мои статьи! – всплеснул руками Цанс, вышло весьма театрально.
Черт, а чем я, спрашивается, занимался всю ночь и еще, вдобавок, утро?!
– Ну, слово «штудировать» здесь вряд ли уместно. Скорее, просмотрел. Безумно интересно, кое что даже понятно.
– Понятно?! – возмутился он. – Да вы не поняли самого главного: все мои работы посвящены одной и той же теме, потому что в глубине, в основе всего того, что мы наблюдаем или переживаем лежат одни и те же принципы. У разума и у вселенных одни законы, о них-то я и писал!
– Всеобщие законы – это божественный модус операнди, – вставил я, ошибочно полагая, что цитирую статью Цанса.
Цанс вскинул руки:
– И имя того бога – Хаос!
– Помесь Хора и Сета?.
– Какой Хор! – Цанс, похоже, впал в отчаяние. – А ведь я старался сделать мои идеи общедоступными. По этой причине я брал в качестве примеров не только физические процессы, но и процессы, происходящие в обществе, искусстве, да где угодно! Везде найдется место хаосу, хотя, конечно, правильнее сказать, что иногда место находится детерминизму. Уж лучше бы вы не говорили, что читали…
Он сложил руки на груди замком и потупился в пол. Я его разочаровал и расстроил. Интервью срывалось. Я осторожно сказал:
– Про другие вселенные я точно понял.
– И что именно вы поняли?
– Другая вселенная может быть только одна, и время там течет вспять. Я даже знаю одно доказательство этого замечательного факта. Совсем простое.
– Вы?! Доказательство?! – изумленно вскричал он. – Доказательство никем не доказанной гипотезы? Потрясающе! Просто потрясающе! Ну так я слушаю вас, молодой человек…
Он переместился в кресло, закинул ногу на ногу и состроил гримасу типа «я весь внимание».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120