ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Наконец, все «расфасовали». Алюминиевую махину опустили в бетонированную яму, залитую водой (та служила отражателем). В реакторе имелись различные канальцы, в которых разместили источники нейтронов и приборы.
Результат этого «циклопического» эксперимента оказался отрицательным: размножения нейтронов не было. Иного и не следовало ожидать, раз опыт проводился с оксидом урана и парафином. Зато очевидным было преимущество металлических кубиков над пластинами. В конце ноября 1942 года исследователь подготовил секретный «Отчет об эксперименте с оксидом урана и парафином, проведенном на полигоне отдела вооружений сухопутных войск».
Тем временем в Далеме затевали свой грандиозный эксперимент. На него готовились потратить 1,5 тонны тяжелой воды и 3 тонны урановых пластин. Пока же тянулись долгие обсуждения, уточнения и т. д. Как уберечь институт от взрыва? Печальный опыт у Гейзенберга уже был. Как избежать коррозии урана, его разъедания водой? Позолотить урановые пластины? Но золото поглощает слишком много нейтронов. Можно было бы нанести покрытие из никеля и хрома, но оно должно быть стойким и однородным. Обсуждались и отвергались другие варианты. Использовать вместо тяжелой воды тяжелый парафин – парафин, в котором атомы водорода заменены дейтерием? Но при расщеплении урана возникают альфа-частицы, и каждая из них разрушала бы до ста тысяч молекул парафина. Похоже, что никто из немцев не догадался, что пластины можно было поместить внутри металлических «оболочек», стойких к коррозии и мало поглощающих нейтроны.
Американцы же пошли именно по этому пути. И 2 декабря 1942 года в Чикаго был пущен первый в мире ядерный реактор, содержавший 5,6 тонн урана, 36,6 тонн оксида урана и 350 тонн чистейшего графита (замедлитель).
Летом и осенью 1942 года в немецком Научно-исследовательском совете всех занимала реорганизация, начатая 9 июня. Новые члены президиума, уже обремененные множеством обязанностей, не справлялись с возложенными на них задачами. Письма, присланные им, часто месяцами лежали без ответа. Особенно грешили медлительностью Шпеер, умевший «красноречиво молчать», и Розенберг. Разлад в среде немецких физиков нарастал. Работы над «урановым проектом» велись все беспорядочнее, бестолковее – и поделом, раз ими взялись руководить 21 министр «средней степени образованности» и «ноль целых, ноль десятых» профессоров.
И вот итог: если в 1940–1941 годах немецкие ядерщики заметно опережали своих американских соперников-коллег, то в 1942 году это преимущество исчезло. Заканчивался год триумфом физиков США – недавних выходцев из Германии, Венгрии, Италии.
Впрочем, у этой реорганизации были и свои плюсы. Интерес к «урановому проекту» пробудился в некоторых, далеких от него прежде ведомствах. Так, в ВМС захотели оснастить реакторами подводные лодки. Требуемые показатели: радиус действий – 40 000 километров, вес топлива – 1 килограмм урана. Осталось лишь исследовать неизвестные прежде свойства урана: например, его коррозионную стойкость при высоких температурах.
Вообще побочные результаты работы ядерщиков интересовали многих. Промышленность нуждалась в мощных источниках нейтронов для неразрушающих испытаний материалов; медицина – в радиоактивных изотопах и знании биологических и генетических последствий излучения; авиация – в новых люминесцентных красках, и даже почтовое министерство ожидало каких-то выгод от работ, которыми занимался изобретательный искатель «спонсоров» Арденне. Кстати, в октябре 1942 года в почтовое министерство обратились представители ракетного полигона в Пенемюнде. Их интересовало, может ли ядерный реактор стать ракетным двигателем.
Лучше обстояли дела с оборудованием. Небольшой циклотрон работал в Бонне, большой – в институте Жолио-Кюри, в Париже. Еще три циклотрона монтировались: в Гейдельберге, Берлине и Лейпциге. Вот только в США к тому времени действовало уже 37 циклотронов, в том числе громадный ускоритель в Беркли.
Появились и трофейные приборы: так, из Харькова немцы вывезли импульсный генератор и генератор Ван-де-Граафа (правда, оба они были повреждены).
Двадцать четвертого ноября профессор Эзау обратился к новому начальству с предложением централизовать все работы по «урановому проекту». Профессор Рудольф Менцель, один из помощников Геринга, втолковывал своему шефу: урановыми исследованиями занимаются все ведущие физики мира и особенно усиленно – американцы. «Эта проблема настолько важна, что пренебрегать ей нельзя даже во время войны. Вдобавок некоторые ее побочные аспекты имеют непосредственное военное значение».
Менцель предложил Герингу назначить профессора Эзау своим «уполномоченным по ядерной физике». Пусть Эзау и не физик-ядерщик, он все же хорошо разбирается в этой науке, но, главное, он – нейтральная фигура. «А это важно, – подчеркивал Менцель, – поскольку из-за того, что ряд специалистов по ядерной физике наделены „чувствительностью мимозы“, нам едва ли удалось бы избежать дрязг и склок, если бы рабочую группу физиков возглавил какой-либо именитый ученый».
В вермахте, как и в почтовом министерстве, действительно, ценили Эзау. Но в общем-то ни он, ни Менцель не пользовались популярностью ни среди ученых, ни в других кругах, причастных к нашей истории. Так, рейхсминистр Шпеер совсем не замечал старательность служаки Эзау. Находились и другие недоброжелатели. Стоило Менцелю порассуждать о «мимозной чувствительности» ученых, как на стол Геринга легла анонимка, разъяснявшая маршалу весь тот вред, что причинил физике Менцель.
«В физике… сегодня всем заправляет кружок лиц, которые когда-то сплотились вокруг Эйнштейна и его теории относительности… Показателен… захват шефом этого теоретизирующего направления, Гейзенбергом, Института физики имени императора Вильгельма, бывшего поприщем бесспорно крупнейшего экспериментатора – профессора Дебая».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Результат этого «циклопического» эксперимента оказался отрицательным: размножения нейтронов не было. Иного и не следовало ожидать, раз опыт проводился с оксидом урана и парафином. Зато очевидным было преимущество металлических кубиков над пластинами. В конце ноября 1942 года исследователь подготовил секретный «Отчет об эксперименте с оксидом урана и парафином, проведенном на полигоне отдела вооружений сухопутных войск».
Тем временем в Далеме затевали свой грандиозный эксперимент. На него готовились потратить 1,5 тонны тяжелой воды и 3 тонны урановых пластин. Пока же тянулись долгие обсуждения, уточнения и т. д. Как уберечь институт от взрыва? Печальный опыт у Гейзенберга уже был. Как избежать коррозии урана, его разъедания водой? Позолотить урановые пластины? Но золото поглощает слишком много нейтронов. Можно было бы нанести покрытие из никеля и хрома, но оно должно быть стойким и однородным. Обсуждались и отвергались другие варианты. Использовать вместо тяжелой воды тяжелый парафин – парафин, в котором атомы водорода заменены дейтерием? Но при расщеплении урана возникают альфа-частицы, и каждая из них разрушала бы до ста тысяч молекул парафина. Похоже, что никто из немцев не догадался, что пластины можно было поместить внутри металлических «оболочек», стойких к коррозии и мало поглощающих нейтроны.
Американцы же пошли именно по этому пути. И 2 декабря 1942 года в Чикаго был пущен первый в мире ядерный реактор, содержавший 5,6 тонн урана, 36,6 тонн оксида урана и 350 тонн чистейшего графита (замедлитель).
Летом и осенью 1942 года в немецком Научно-исследовательском совете всех занимала реорганизация, начатая 9 июня. Новые члены президиума, уже обремененные множеством обязанностей, не справлялись с возложенными на них задачами. Письма, присланные им, часто месяцами лежали без ответа. Особенно грешили медлительностью Шпеер, умевший «красноречиво молчать», и Розенберг. Разлад в среде немецких физиков нарастал. Работы над «урановым проектом» велись все беспорядочнее, бестолковее – и поделом, раз ими взялись руководить 21 министр «средней степени образованности» и «ноль целых, ноль десятых» профессоров.
И вот итог: если в 1940–1941 годах немецкие ядерщики заметно опережали своих американских соперников-коллег, то в 1942 году это преимущество исчезло. Заканчивался год триумфом физиков США – недавних выходцев из Германии, Венгрии, Италии.
Впрочем, у этой реорганизации были и свои плюсы. Интерес к «урановому проекту» пробудился в некоторых, далеких от него прежде ведомствах. Так, в ВМС захотели оснастить реакторами подводные лодки. Требуемые показатели: радиус действий – 40 000 километров, вес топлива – 1 килограмм урана. Осталось лишь исследовать неизвестные прежде свойства урана: например, его коррозионную стойкость при высоких температурах.
Вообще побочные результаты работы ядерщиков интересовали многих. Промышленность нуждалась в мощных источниках нейтронов для неразрушающих испытаний материалов; медицина – в радиоактивных изотопах и знании биологических и генетических последствий излучения; авиация – в новых люминесцентных красках, и даже почтовое министерство ожидало каких-то выгод от работ, которыми занимался изобретательный искатель «спонсоров» Арденне. Кстати, в октябре 1942 года в почтовое министерство обратились представители ракетного полигона в Пенемюнде. Их интересовало, может ли ядерный реактор стать ракетным двигателем.
Лучше обстояли дела с оборудованием. Небольшой циклотрон работал в Бонне, большой – в институте Жолио-Кюри, в Париже. Еще три циклотрона монтировались: в Гейдельберге, Берлине и Лейпциге. Вот только в США к тому времени действовало уже 37 циклотронов, в том числе громадный ускоритель в Беркли.
Появились и трофейные приборы: так, из Харькова немцы вывезли импульсный генератор и генератор Ван-де-Граафа (правда, оба они были повреждены).
Двадцать четвертого ноября профессор Эзау обратился к новому начальству с предложением централизовать все работы по «урановому проекту». Профессор Рудольф Менцель, один из помощников Геринга, втолковывал своему шефу: урановыми исследованиями занимаются все ведущие физики мира и особенно усиленно – американцы. «Эта проблема настолько важна, что пренебрегать ей нельзя даже во время войны. Вдобавок некоторые ее побочные аспекты имеют непосредственное военное значение».
Менцель предложил Герингу назначить профессора Эзау своим «уполномоченным по ядерной физике». Пусть Эзау и не физик-ядерщик, он все же хорошо разбирается в этой науке, но, главное, он – нейтральная фигура. «А это важно, – подчеркивал Менцель, – поскольку из-за того, что ряд специалистов по ядерной физике наделены „чувствительностью мимозы“, нам едва ли удалось бы избежать дрязг и склок, если бы рабочую группу физиков возглавил какой-либо именитый ученый».
В вермахте, как и в почтовом министерстве, действительно, ценили Эзау. Но в общем-то ни он, ни Менцель не пользовались популярностью ни среди ученых, ни в других кругах, причастных к нашей истории. Так, рейхсминистр Шпеер совсем не замечал старательность служаки Эзау. Находились и другие недоброжелатели. Стоило Менцелю порассуждать о «мимозной чувствительности» ученых, как на стол Геринга легла анонимка, разъяснявшая маршалу весь тот вред, что причинил физике Менцель.
«В физике… сегодня всем заправляет кружок лиц, которые когда-то сплотились вокруг Эйнштейна и его теории относительности… Показателен… захват шефом этого теоретизирующего направления, Гейзенбергом, Института физики имени императора Вильгельма, бывшего поприщем бесспорно крупнейшего экспериментатора – профессора Дебая».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180