— Ларсон, выходите!
— Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Краб.
— Удачи вам, командир.
Вместе с капралом у двери камеры ждал хмурый рядовой. Оба они привели меня в комнату, которая, должно быть, предназначалась для свиданий заключенных. Стеклянная стена делила ее надвое. Вся прежняя мебель была вынесена из комнаты и заменена на моей половине простым деревянным стулом. С потолка комнату заливал слепящий свет.
Странное устройство, напоминающее несколько связанных между собой аппаратов для зондирования, стояло в углу. Множество суставчатых клешней придавало устройству вид двухметрового паука на колесах, поднявшегося на дыбы.
По другую сторону стеклянной стены я не смог рассмотреть ничего, кроме двух силуэтов, неразличимых от яркого света, бьющего мне прямо в лицо. Мне велели сесть и довольно небрежно связали.
— Перейдем прямо к делу, Ларсон. — Ровный голос разносился по комнате из динамика в потолке. Ослепленный огнями, я не мог даже понять, кто из двух людей говорит. — Несколько дней назад нам сообщили, что некий Джефферсон Дэрроу сегодня готовился провести на базе «Деметра» любопытный эксперимент. Полковник Брэдхерст из разведки считал, что вы и в самом деле Дэрроу, и описания настолько совпадали, что мы даже не подумали снять отпечатки пальцев. Вы и этот Дэрроу — одно и то же лицо. Итак, мы намерены задать вам несколько вопросов и получить ответы. Прежде всего, как сюда попали войска Лиги и какова их численность?
— Я — Терренс Маккензи Ларсон, командир флота Республики Кеннеди, личный номер 498245.
Из динамика послышался вздох.
— Не морочьте нам голову. Теперь правила игры будем диктовать мы. А если вам вздумалось действовать по ветхим законам вроде Женевской конвенции, могу напомнить: солдат, который оказался без формы в момент сдачи в плен, — шпион, а, по обычаям, шпионов расстреливают без суда и следствия.
Тут впервые заговорил второй силуэт — более усталым, сочувственным, мягким голосом:
— Командир, рассудите здраво. Нам уже известны ваше имя, звание и номер. Нам обоим известно, что есть способы заставить вас отвечать, и обещаю вам: мы не станем терять время, делая их более приятными. Итак, какова численность войск Лиги, откуда они взялись?
— Я — Терренс Маккензи…
— Довольно, мы все поняли, — прервал первый голос. — Хватит разыгрывать героя. Если нам вздумается, через десять минут вас расстреляют как шпиона.
Я промолчал — угроза оказалась слишком действенной.
— Это ваш последний шанс, командир.
Я молчал.
— Ладно, начнем эксперимент. Капрал, вы готовы?
Позади послышался неясный шум. Внезапно мне в руку вонзилась игла. Через несколько секунд голова закружилась, перед глазами все поплыло и потеряло резкость.
На флоте Республики Кеннеди много внимания уделяли изучению методов «допроса с пристрастием» — вплоть до демонстрации, что значит подвергаться влиянию «препаратов истины». Наставники объясняли нам, как избежать этого влияния, и теперь я силился вспомнить давние уроки.
Как только препарат начал действовать, я воспользовался его влиянием, чтобы защититься. «Препараты истины» не делают человека более откровенным, просто затуманивают сознание, добавляют пассивности и сговорчивости. И потому я приказал себе стать пассивным, не обращать внимания на окружающий мир, ничего не слушать и не слышать. Я велел себе замкнуться и подольше оставаться в таком состоянии. Я чувствовал, как от препарата становлюсь беспомощным, и сделал последнюю попытку скрыть истину в воспоминаниях и мучительной паутине мыслительных ассоциаций.

Учитель задал мне вопрос о преамбуле Конституции Республики Кеннеди. Я поднялся и заговорил, но неожиданно изо рта полились совсем не те слова:
«Ты уж стар, папа Уильям, — напомнил юнец,
Поседела твоя голова.
Прекрати же вставать на нее наконец —
Разве можно, в твои-то года…»
Класс взорвался дружным смехом и воплями, а учитель, на котором вдруг оказался серый мундир, хлестнул меня по щеке…
…Я пошевелил пересохшими и потрескавшимися губами. Некто пытался загадать мне загадку, упорствуя и желая, чтобы я самостоятельно ответил на вопрос: сколько людей может поместиться в чемодане? Я знал ответ, но почему-то не мог произнести его, как ни пытался…
…Мир неожиданно стал огромным, но тут же я вспомнил, что я еще ребенок. Я шел по длинным коридорам госпиталя, где работали врачами мама и отец, и разыскивал их. Странно, но все палаты были пусты — совсем недавно я видел здесь множество больных. Прикоснувшись к собственному лицу, я понял, что его прикрывает маска хирурга. В таком виде меня никто не сможет узнать, и я только порадовался этому Никто не узнает меня и не остановит в такой маске. Я шел по коридорам госпиталя, поднимался и спускался по лестницам, но вокруг было совершенно пусто. От усталости я наконец присел в углу и расплакался. Спустя некоторое время я услышал приближающиеся торопливые шаги. Подняв голову, я обнаружил, что по коридору идет безобразный старик в сером мундире. Я так перепугался, что мысленно стал отгонять его. Старик превратился в симпатичную медсестру Вглядевшись, я понял, что это Джослин — она идет ко мне, чтобы предупредить: я должен молчать, просто молчать, и все будет хорошо…
…И все-таки, где же мама и отец?
Я сидел в катапультируемом кресле, ожидая, когда сработает механизм и меня выбросит неизвестно куда, чтобы освободить место для следующего курсанта. Но очевидно, что-то случилось с механизмом. Откуда-то снаружи ко мне подкатили массивный аппарат тестирования. Я понял, что просидеть здесь придется целый день, но решил терпеть, прикусил губу и замер в ожидании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105