— Стараюсь не обращать внимания на эти голоса. Говорю себе: «Опять эта чертова иллюзия!» Это как реклама по телевизору. — И все же она поймала себя на мысли, что не может рассказать Ингольду о том, какие кошмары являются ей. Впрочем, в этом не было нужды.
Маг вновь обнял ее и прижал к себе в глубокой задумчивости. Затем он глубоко вздохнул, словно придя к какому-то решению, и печалью и сожалением вопросил:
— Так ты готова мне помочь, моя дорогая?
Джил обернулась, чтобы взглянуть Ингольду в глаза. Лишь сейчас она начала понимать...
«Ну, конечно! Яд в моей крови — тоже плоть от плоти этой чуждой магии. Точно так же существует родство между сланчем и мутантами, которых он порождает».
В тот же миг голоса в ее сознаний завизжали, что это не сработает, это убьет ее, убьет ребенка, убьет Ингольда. Разум наполнился ужасающими видениями. Вспыхнуло острое желание выхватить кинжал и вонзить его магу в сердце... Но сильнее всего этого было ясное понимание того, что кусочки головоломки, наконец, сложились воедино.
— Ты можешь использовать яд в моей крови в качестве магического посредника, — сказала Джил. — Это правда.
* * *
По просьбе, Джил Йори-Эзрикос послала в гладиаторскую школу за бойцами, которые должны были стать ее телохранителями, — Серый Кот, Котенок, Медведь, Баклажан, сержант Куш, и прочие, кому Джил могла доверять. Из гвардейцев юной императрицы Ингольд выбрал несколько человек и договорился о подготовке к походу. Джил старалась не принимать участия в этих разговорах: ведь все, что знала она, тотчас становилось известным и ледяным магам.
Глядя в зеркало, порой она видела отражение деформированного лица с выпяченным подбородком и проваленным лбом. Порой ей являлось лишь обычное отражение. Она не могла отличить, где правда, где ложь.
Точно так же она не могла сказать, является ли ее всепоглощающее желание подслушать разговоры Ингольда проявлением обычного любопытства, или волей ледяных магов. Она повторяла на память Данте, пока это желание не проходило.
В первую ночь полнолуния Йори-Эзрикос подстроила так, что Джованнин пришлось уехать в соседний город Ешми вниз по реке. При этом императрица пообещала епископу, что казнь Ингольда состоится по ее возвращению.
Некоторые приготовления невозможно было скрыть от ледяных магов, и они давались Джил с особым трудом. В небольшом бальном зале императорского дворца Ингольд проводил ритуальное очищение для грядущего ритуала, и Джил, ощущая приступ внезапной паники и уверенность, что она не переживет этот обряд, гадали — был ли то естественный страх, или опять над ее сознанием поработали ледяные чародеи.
На пороге зала ее охватил ужас при виде силовых линий, начертанных на песке, и магических рун на стенах. В этот момент Ингольд показался ей незнакомцем. Но вот он подал ей знак снять цепи и колдовские вервия, сковывавшие Бектиса, — это оказался единственный способ добиться его содействия.
— Вся эта затея — сущая нелепость, — пробормотал сквозь зубы седобородый колдун, когда Ингольд принялся очерчивать огромную окружность на песке. — К чему весь этот обряд, который приведет лишь к гибели двоих опытных магов? Лучше сперва изучить этих... этих созданий, если они вообще существуют... Изучить их издалека. Убедиться, действительно ли они жрецы, чудовища или что-то в этом роде. Ведь они даже не люди...
— А пока мы будем их изучать, — негромко возразила Джил, — они наберут силу. Люди и животные уже сейчас вынуждены от голода есть сланч, а планета делается все холоднее. К тому же поедатели сланча рано или поздно начнут слышать голоса в своем мозгу: «А ну, давай, убей того парня с волшебной палочкой!..»
— Этому нет никаких доказательств, — прошипел Бектис. — Откуда Ингольду знать, что похолодание — дело рук тех самых тварей, что живут в недрах горы? За все годы, что я жил в Алкетче, я никогда не слышал ни о чем подобном.
— Бектис, — негромко окликнул Ингольд. — Мне нужна твоя помощь.
— Ха. — Рослый маг вышел на середину зала, поглаживая бороду. — Впервые великий и могучий Инглорион готов признать, что нуждается в чьей-то помощи.
Джил осталась на месте, в малом круге, который Ингольд очертил вокруг нее и соединенном с большой центральной окружностью линиями, начертанными охрой, серебром и соколиной кровью. В отличие от Руди, который утверждал, что видит магические сигилы как лучи света в воздухе, Джил замечала лишь, как маги прочерчивают какие-то символы кончиками пальцев или посохами. Незримые линии раз за разом пересекались в одних и тех же точках...
Из небольшого сундучка черного дерева, который прислала ему утром Йори-Эзрикос, Ингольд достал серебряное блюдо с водой, необходимой для ритуала, серебряные кадильницы для благовоний, относящихся к Солнцу и Луне.
По счастью, у Джованнин в казне хранились драгоценности, которые Церковь собирала по всей империи на протяжении столетий. Нечто похожее видела Джил в подземельях Пенамбры, но те богатства бледнели по сравнению с сокровищами Джованнин. Правда, та лопнула бы от злости, если бы узнала, на что используют достояние Церкви... Джил усмехнулась.
Ингольд вскинул руку, и девять язычков пламени вспыхнули в жаровнях. Девять конусов лучших благовоний задымились в неподвижном воздухе. Лучи полуденного солнца отразились в девяти блюдах, полных воды. Ингольд и Бектис начали произносить слова света и силы, и из ларца, стоявшего перед ним, Ингольд достал драгоценнейший из самоцветов Джованнин, — алмаз размером почти с кулак Джил.
Его называли Короной Кхирсита.
Шестьсот семьдесят пять карат чистейшего углерода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105