Щекой она почувствовала, как шевельнулось его плечо.
— С тем же успехом я могу быть убит волками или бандитами на следующей неделе — так что же? Или упасть со старины Оспри и сломать себе шею.
И когда Дженни прыснула, представив себе такую возможность, он добавил печально:
— В точности как мой отец.
— Твой отец не придумал ничего лучшего, чем влезть на лошадь в стельку пьяным, — сказала она. — Интересно, что бы он сделал с нашим юным героем?
Джон рассмеялась в темноте.
— Съел бы его за завтраком!
Семнадцать лет, десять из которых были связаны с Дженни, примирили его окончательно с человеком, ненавидимым им с детства. Он притянул ее поближе, поцеловал волосы.
— Я должен это сделать, Джен. Много времени это не займет.
Особенно яростный порыв ветра сотряс древние кости башни, и Дженни укрыла голые плечи лоскутным одеялом. «Месяц, может быть, — — прикинула она. — Может быть, даже немножко больше». Это бы дало ей шанс снова заняться заброшенной медитацией, возобновить учебу, которой она слишком часто в последнее время пренебрегала, чтобы почаще бывать в Холде — с ним и с сыновьями.
«Чтобы быть магом, нужно быть магом, — говаривал Каэрдин. — Единственный ключ к магии — сама магия». Она знала, что так и не достигла его уровня, даже тогдашнего, когда он был восьмидесятилетним стариком, а сама она — жалкой некрасивой худышкой четырнадцати лет. Часто она удивлялось, почему все так вышло: то ли потому, что Каэрдин был уже на излете, взяв ее последним своим учеником, или же потому, что сама она никуда не годилась. Лежа без сна в темноте, прислушиваясь к ветру или к пугающе огромному молчанию вересковых пустошей (что было гораздо хуже), Дженни иногда разрешала себе признаться: все, отдаваемое Джону и мальчишкам, что спят сейчас, свернувшись калачиком, в спальне наверху, она отнимала у колдовской власти.
Так ей и не удалось поделить свое время между магией и любовью. Через несколько лет ей будет сорок. Десять лет растратила она, разбрасывая дни широко, как крестьянин разбрасывает семена в летнем зное, вместо того, чтобы умножать и копить свою силу… Она положила голову на плечо Джона, и рука, обнявшая ее, была тепла. Утрать она все это — достигла бы она уровня старого Каэрдина? Иногда ей казалось, что достигла бы…
За время отсутствия Джона надо наверстать упущенное, заняться как следует, не отвлекаясь. Снега уже будут глубоки, когда вернется Джон.
Если он вернется.
Тень Дракона Вира, казалось, снова накрыла ее, испестрив небо, — и подобно ястребу устремилась на околицу Большого Тоби. Болезненно сжалось сердце при воспоминании, как Джон кинулся вперед, под эту нисходящую с небес тень, пытаясь достичь оцепеневшей в ужасе ребятни. Металлическая вонь изверженного огня, казалось, снова обжигает ей ноздри, визг эхом отдается в ушах…
Двадцать семь футов… Это значит, от плеча дракона до земли такая же высота, как от плеча взрослого мужчины, и столько же с четвертью от земли до крестца.
А тут еще не к добру вспомнился ей уклончивый взгляд Гарета.
После долгого молчания она сказала:
— Джон…
— Да, милая?
— Когда ты отправишься на юг, я хочу идти с тобой.
Она почувствовала, как отвердели его мышцы. Прошла почти минута, прежде чем он ответил ей, и она услышала в его голосе борьбу между тем, чего ему хотелось, и тем, что он считал разумным.
— Ты же сама говоришь, что зима будет суровая… Думаю, одному из нас надо остаться.
Джон был прав, и она это знала. Даже шерсть у ее котов была особенно густа этой осенью. Месяц назад она с беспокойством наблюдала, как птицы поспешно и неслыханно рано готовятся к перелету. Все предвещало голод и снег с дождем и, как следствие, вторжение варваров через скованный льдом океан.
«И все же… — подумала она. — И все же…»
Непонятно, была ли это просто слабость женщины, не желающей расставаться с любимым, или же здесь таилось что-то более серьезное. Каэрдин, помнится, говаривал, что любовь затуманивает инстинкты мага.
— Думаю, мне надо идти с тобой.
— Полагаешь, что я один с драконом не управлюсь? — Его голос был полон насмешливого возмущения.
— Да, — прямо сказала Дженни и почувствовала, как ребра Джона трясутся у нее под рукой от беззвучного хохота. — Я не знаю, при каких обстоятельствах ты с ним встретишься, — добавила она. — И еще одно…
Джон уже не смеялся. Голос его был задумчив, но удивления в нем не слышалось.
— Значит, ты тоже обратила внимание…
Было в Джоне нечто такое, чего люди, как правило, не замечали. Под личиной дружелюбного варвара, за рассуждениями о смышлености свиней, старушечьими побасенками и разрушительными попытками понять устройство часов скрывались подвижный ум и почти женская чувствительность к оттенкам ситуаций и отношений. Редко случалось, чтобы он ошибался.
— Наш герой говорил о предателях и мятежниках на юге, — сказала она.
— Раз пришел дракон, значит, погибнет урожай, подпрыгнут цены на хлеб, начнутся смуты… Думаю, тебе необходим верный человек.
— Я тоже так думаю, — ответил он мягко. — А теперь скажи, почему я должен сомневаться в Гарете. Честно говоря, мне не верится, чтобы он предал меня из-за того только, что я не похож на витязя из баллады.
Дженни приподнялась на локте, черные волосы ливнем упали на голую грудь.
— Мне тоже, — медленно проговорила она, пытаясь понять, что же, собственно, беспокоит ее в этом странном мальчугане, которого она спасла в руинах старого города. — Положись на мое чутье, доверять ему можно. Но он в чем-то лжет, не знаю, в чем… Нет, мне нужно идти с тобой на юг.
Джон улыбнулся и потянул ее вниз.
— Я сожалею, что в прошлый раз не поверил твоему чутью, — утешил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15