Он нежно поцеловал ее.– Эй, ты была, как динамит.– Динамит?– Ты была великолепна, – поправился он. – Действительно. Я не думал, что Алвир потерпит это.Она повернулась, внезапно вспыхнув в рассеянном свете факелов.– Меня не касается, потерпит он это, как ты сказал, или нет. Но мне не следовало называть их дураками. Ни Алвира, ни, конечно, мою госпожу аббатису. Это было по меньшей мере грубо.– Тогда покайся в этом на исповеди, – он опять притянул ее к себе, – ты добилась-таки своего.Некоторое время она молча смотрела ему в глаза.– Он прав, ведь так? – настойчиво шептала она. – Тьма в горах.– Это то, что мне сказала Джил, – мягко ответил он. – Они ближе, чем мы думаем.Она какое-то время стояла, обняв его, пристально глядя ему в лицо расширенными отчаянными глазами, словно бы не желая, чтобы это мгновение прошло. Но шум из повозки заставил ее отстраниться и склониться, чтобы вернуть своего любимого сына на место в его маленькое гнездышко в одеялах. Руди услышал ее шепот:– Лежи смирно.Секунду спустя она опять появилась.– Тебе надо будет завести поводок для этого ребенка, когда он начнет ползать, – заметил Руди.Она вздрогнула.– Не напоминай мне, – и опять исчезла.Конвой тронулся в путь. Ветер усилился, завывая в ущельях, обрушиваясь на путников железными когтями. Руди, спотыкаясь, брел за повозкой, ослепленный снегопадом, его пальцы в перчатках окоченели. Дорога тут была заброшенной, но в лучшем состоянии, чем дорога у Карста, с твердым покрытием ближе к середине, где оно еще не было взломано корнями деревьев. Все-таки из-за разъезжающегося снега идти было трудно, но Руди знал, что те, кто движется в хвосте конвоя, будут скользить по реке жидкой грязи.Ветер и мрак сделали невидимым все вокруг, фигуры стражников, окружавших повозку, маячили тускло и хаотически, как призрачные тени в страшном сне.Вспоминая наставления Ингольда, Руди пытался вызвать свет. Ему удалось создать большой рыхлый сияющий шар футах в трех перед собой, чтобы осветить путь. Но это усилие потребовало полного сосредоточения, и когда он скользил в снегу или шатался под зверским порывом ветра, свет становился тусклым и рассеивался.Снег уплотнился в воздухе, как кружащаяся серая мука, повсюду вокруг него, кроме того места, где он пролетал, не тая, через колдовской свет, превращавший его в маленькую ревущую бурю алмазов, от которых у него болели глаза. Отсыревшие плащ и ботинки хлопали его по ногам, руки быстро переходили от нечувствительности к боли. В один момент, когда ветер ослаб, он услышал из повозки голос Минальды, ласково певшей своему сыну:Замолчи, малыш, не говори ни слова,Папа купит тебе птицу-пересмешника...Он удивился, как эта песня проникла в язык Вос.Руди потерял всякое ощущение времени. Сколь долго пробивался он через слепящую массу снега, Руди не знал, не мог даже представить. Казалось, прошло много часов с тех пор, как они разобрали лагерь, земля все время шла на подъем под его разъезжающимися ногами, ветер терзал его, как зверь свою добычу. Он крепко схватился одной рукой за повозку, другой держался за посох, временами казалось, будто это было единственное, что удерживало его на ногах. Он знал, что погибнет, если упадет.Сбоку он него выросла Джил, такая худая и оборванная, что он подумал, как это ее еще не сдуло ветром. Она прокричала ему через бурю:– Ты в порядке?Он кивнул.«Леди и студентка, – подумал он, – и какая выносливая».Другие люди проходили мимо них, или они миновали их, сопротивляясь ветру с отчаянной настойчивостью. Он видел старика из Карста с притороченной к его согнутой спине корзиной цыплят, завернутой в одеяло и теперь утяжеленной фунтами попавшего туда снега. Кучка обозных сирот была обвязана веревкой, как гусята, пробивающиеся за своей предводительницей. Мимо них прошла толстая женщина с козой на поводке; чуть позже Руди увидел эту женщину, уткнувшуюся в снег, коза жалко стояла у ее безжизненного тела...И все-таки они двигались вперед. Руди споткнулся и упал, его тело настолько онемело, что он еле почувствовал удар о землю. Кто-то наклонился над ним, поставил его на ноги и встряхнул, выводя из оцепенения, с удивительной силой – призрачная темная фигура в развевающейся мантии с бело-голубым светом, сияющим на конце его посоха.Руди молча побрел, пошатываясь, к повозке, хватаясь за обтягивающие ее веревки для поддержки, и фигура растаяла во мраке. В темном хаосе он видел другие фигуры, двигающиеся, поднимавшие на ноги упавших, подгонявшие их словами, ругательствами или ударами. Он крепко схватился за веревки, напоминая себе, что обещал доставить Альду в Убежище, повторяя, что это была цель где-то в этом черном мире бесконечного холода. Его потянуло в сон, и он понял, что в некоторых обстоятельствах смерть действительно может быть очень сладкой.Время становилось обманчивым; каждое движение было тяжеловесно медленным, невероятным усилием, едва ли стоящим труда, как у того древнегреческого парня, который должен был толкать камень вверх по горе, отлично зная, что он опять скатится вниз. Давно уже тянулась ночь. Он мог сказать по изменившемуся направлению ветра, что они выходили из глубокого ущелья, вступая в открытое пространство. Слабо, сознанием и волей, тонущими в слепой темноте, которая была внутри него так же, как и вовне, он пытался вызвать немного колдовского света, но не создал даже искры.Только продолжай шевелить ногами, жестко говорил он себе, и ты доберешься до цели.Порыв ветра сбил его с ног, он упал и на этот раз решил не подниматься. Они могут дойти до Убежища и без него. Он немного поспит.Руди на время погрузился в воспоминания, главным образом о теплых холмах Калифорнии, струящемся золоте высохшей травы и о том, как солнечные лучи ласкали его голые руки, когда он ехал по хайвэй-15 на своем мотоцикле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90