Они оба повернулись, и Ингольд с почтением склонил голову. – Моя госпожа аббатиса, – закончил он приветствие.Напряженное тело Джованнин медленно осело в кресле. Алвир опустил кулак, более чем заметно разжав его при этих словах.– Итак, ты решил вернуться, – сказал канцлер.– Зачем вы разбили лагерь? – спросил Ингольд без предисловий.– Мой дорогой Ингольд, – успокоил канцлер, – ты же видишь, начало темнеть...– Это, – едко сказал Ингольд, – то, что я имею в виду. Вы должны двигаться вперед, чтобы достичь Убежища сегодня ночью или же вернуться на тот берег, чтобы быть с большей частью каравана. Отрезанные на этой стороне реки, вы уже стали приманкой для Дарков.Терпеливо Алвир сказал:– У нас есть, как ты мог заметить, временный мост, через который мы постепенно переправляем остальную часть конвоя, так же, как и достаточное количество войск, чтобы справиться с любой опасностью, которая может возникнуть ночью.– Ты думаешь, Дарки не смогут разделаться с ним так же легко, как они поступали с мощными дубовыми дверями? Так легко, как они справились с каменными колоннами первого моста?– Тьма не имеет к этому никакого отношения, – резко сказал Алвир.– Ты думаешь, не имеет?Длинные пальцы Бектиса играли с огромным бриллиантовым кошачьим глазом, который он носил на левой руке.– Ты не можешь больше претендовать на это, – сказал он раздраженно, – ты не единственный маг в караване, мой господин Ингольд, и я тоже направлял свою силу ясновидения на разные места в горах. Единственное Логово, когда-либо бывшее тут, замуровано камнями давным-давно, и ты сам знаешь, что мы не ощущали никакой угрозы от Тьмы с тех пор, как поднялись в горы, – он поднял тяжелые белые веки и уставился из-под них на Ингольда, пренебрежение, возмущение и злоба смешались в его темных горящих глазах.– Значит, она появилась, – медленно ответил Ингольд. – Но я пришел от этого Логова и говорю тебе, что оно открыто.– Ты хочешь сказать, – сухо спросила аббатиса, сложив пальцы перед собой на столе, как горсть игл из слоновой кости, – что мы вновь должны поверить тебе на слово?Свет лампы блеснул на мокром от снега плаще Ингольда, когда он повернулся к ней:– Да, это так. Но есть вещи, подобно заповедям Бога, которые все мы должны принимать на веру, моя госпожа. Конечно, ты сама знаешь, что нам приходится лишь верить на слово во всем, что касается Спасения, и это весьма далеко от того, что логически может заключать разумный человек. Сейчас мое слово – и, случайно, слово Джил – должно быть единственным утверждением, которое у вас есть, что Тьма таится в этой долине, что они умышленно следуют за обозом и разрушили мост для того, чтобы убить принца или хотя бы отрезать его на этом берегу.Джованнин открыла рот, желая что-то сказать, потом, задумавшись, решила не нарушать молчание.Ингольд продолжал:– Они никогда не позволят Тиру, при том, кем он может стать, с тайнами, которые он, может быть, хранит, достичь Убежища. Шторм дал нам шанс, и я предлагаю воспользоваться им и отправиться в путь немедленно. Пусть он станет нашим покровом.– Покровом? – Алвир повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо, его голос был насмешливым. – Саваном, ты хочешь сказать. Мы замерзнем до смерти...– Вы замерзнете так же быстро и здесь, – ответил Ингольд.Уязвленный, Бектис мрачно заметил:– Я вполне в состоянии отогнать такой шторм, как этот...– И Тьму тоже? – парировал Ингольд, теперь уже в его голосе сквозила явная насмешка.Чародей с ненавистью взглянул на него, и румянец злобы залил его бледные щеки.Не дожидаясь ответа, Ингольд сказал:– Не могу и я. Пределы есть у всякой власти.– И у всякой выносливости, – спокойно сказала аббатиса. – И что касается меня, я не буду подавлена страхом, как овца на бойне. Мы можем переждать бурю и спокойно отправиться в путь при свете дня.– А если шторм не прекратится и завтра?Алвир оперся на спинку резного кресла.– Не кажется ли тебе, что ты придаешь слишком много значения этому шторму? Я согласен с тем, что можно проголосовать, собрать, к примеру, что возможно, из гужевого транспорта для обеспечения действий правительства...Глаза Джованнин блеснули:– Не за счет...– Не будьте идиотами! – колыхнулась шелковая занавесь, и все увидели бледную, закутанную в одеяло Минальду. К груди она прижимала маленького принца. Глаза ребенка, широкие и блуждающие в очаровании освещенной лампой палатки, были лазурно-голубым эхом глаз его матери и Алвира.– Вы оба ведете себя как дураки, – продолжала она тихим голосом. – Вода поднимается, а вы спорите о том, кто первый сядет в лодку.Породистые ноздри Алвира гневно раздулись, но он лишь сказал:– Минальда, возвращайся к себе.– Нет, – ответила она тем же спокойным голосом.– Это не твоего ума дело, – он говорил, как с непослушным ребенком.– Это моего ума дело, – она произнесла это мягко, но и Алвир, и Руди уставились на нее, более удивленные, чем если бы она разразилась страшным богохульством.У Алвира перехватило дыхание, словно она ударила его. Он, очевидно, никогда даже не предполагал, что его нежная и уступчивая сестренка воспротивится его воле. Руди, который помнил, как она ткнула факелом ему в лицо на лестнице в Карсте, был удивлен чуть меньше.– Тир – мой сын, – продолжала она. – А из-за вашего упрямства он может погибнуть.Бесстрастное лицо канцлера вспыхнуло; он, казалось, готов был сказать ей, чтобы она попридержала язык перед старшими и достойнейшими. Он забыл, что она, кроме всего прочего, была все же королевой Дарвета.– Если то, что говорит мой господин Ингольд, – правда, – сказал он.– Я верю ему, – заявила она. – И я полагаюсь на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90