Я провожу время за тщательной, кропотливой проверкой своего снаряжения. Как бы страстно я ни желала нырнуть в это крушение, я боюсь.
Боюсь глубины, темноты и неизвестности. Первые секунды после прыжка в невесомость всегда захватывают меня врасплох, напоминая: то, что я сейчас делаю, неестественно для человека по самой его природе.
В конце концов скип располагается на привычном рабочем месте, я облачаюсь в свой дайверский костюм, каким-то образом ухитряюсь пережить первые ужасные минуты, и вот я уже несусь вдоль направляющей вслед за Голубкой, которая опережает меня на несколько метров, и благополучно добираюсь до крушения. К его входному люку.
На первый раз Голубка взялась позаботиться о рабочих записях и картировании, я пока еще не ориентируюсь в крушении. Голубка уже побывала внутри вместе с Карлом - после Джайпа и Джуниора.
Я наметила, просмотрев видеоматериалы, три коридора: один для Карла, один для Дж amp;Дж, один для Голубки. Когда мы выясним, что нас ожидает на противоположном конце, я выберу для дайверов другие. У меня нет своего постоянного коридора, буду работать с любым, кто составит мне пару.
Спускаться в люк не так легко, как это выглядит на видеозаписи. Кромки гораздо острее, чем я рассчитывала, надо внимательно смотреть, чтобы не повредить перчатки. Я слышу собственное дыхание, чересчур резкое и частое, наверное; надо было последовать совету Голубки: схема 10/10/10 для первого моего выхода вместо 20/20/20, тем более что теперь до крушения мы добираемся всего за девять минут. Я смогла бы для начала акклиматизироваться, чтобы в следующий раз уже полноценно работать.
На скипе я пропустила ее совет мимо ушей, не задумываясь; меня гораздо больше занимал наш с Голубкой коридор, а вдруг он приведет прямо к ходовой рубке или какой-нибудь аппаратной. Кудесница подумала за меня, прицепив ко мне еще одну аварийную дыхалку. Она помнит, что когда я впервые ныряю после долгого перерыва, то расходую слишком много кислорода.
Она помнит, что иногда я впадаю в панику.
Только не сейчас, просто я излишне возбуждена. Я включаю весь наружный свет костюма, стараясь разглядеть каждую трещинку, каждую неровность цилиндрической трубы, уводящей нас в темные недра корабля. Голубка следует за мной с небольшим интервалом. Поскольку я освещена, как туристическая станция, она не использует свет на своих ботинках. Она позволяет мне самой установить скорость спуска, и я, должно быть, немножко тороплюсь.
11:59. Мы на уровне коридоров.
12:03. Голубка показывает мне наш коридор.
12:06. Мы приступаем к его обследованию.
И я ощущаю эйфорию пополам с головокружением, как дитя на своей первой космической прогулке.
Знакомое и опасное состояние, которое дайверы всегда должны держать под контролем. Очень даже вероятно, что это первый заметный признак кислородного голодания, а недостаток кислорода, помимо всего прочего, провоцирует злостное пренебрежение правилами безопасности.
Но я никому не сообщаю, как полагалось бы, что со мной не все в порядке. Я не в порядке с того самого дня, когда Кудесница расплевалась с нашей командой. Удивительная легкость в голове, ощущение неустойчивости внешнего мира, и чем ближе к моему выходу в крушение, тем сильнее моя квазиэйфория. Сейчас я немного беспокоюсь о кислороде, поскольку избыточные эмоции усугубляют тяжелое дыхание, но намерена положиться на свой костюм. Надеюсь, он вовремя предупредит меня, если опасно понизится уровень кислорода или давление внутренней атмосферы. Или что его системы защиты готовы вот-вот загнуться.
Коридор соответствует человеческим пропорциям и рассчитан на полную гравитацию. Очевидно, никто не догадался устроить на стенах или потолке лесенки из перекладин, как я видела в люке, на тот случай, если контроль за ориентацией откажет.
Это говорит мне о поразительном доверии, которое некогда люди питали к технологиям. Я не раз читала об этом, но впервые вижу собственными глазами. Ни один корабль, сконструированный за последние триста лет, не сошел со стапеля без специальных палубных покрытий, по которым можно ходить даже в невесомости. В любом из нынешних кораблей через каждые десять метров - или около того - размещены аварийные запасы кислорода, возле каждой двери непременно есть устройства связи.
Прошлое теперь еще дальше от меня, чем я думала. Я полагала, стоит мне оказаться внутри крушения, как я его почувствую, даже не ощущая запахов, не слыша внешних звуков. Я почувствую, каково это - посвятить большую часть своей жизни, свою карьеру этому объекту.
Но я не чувствую ничего. Я просто в темном, унылого вида пустынном проходе, где нет никаких аварийных запасов, к которым я привыкла. Голубка продвигается вперед гораздо медленнее, чем хочется моей легкомысленной эйфорической половине, хотя другая половина - осторожный, умудренный опытом босс - прекрасно знает: чем неторопливее, тем лучше.
Голубка находит опорные точки для рук и молча подает мне сигналы, как будто мы с ней втайне карабкаемся по оболочке корабля чужаков. Мы работаем по системе незапамятной старины: ведущий дай-вер ощупывает выбранное место, а убедившись в его надежности, отталкивается, приходя в движение, и все остальные, кто следует за ним, скрупулезно используют для отталкивания ту же проверенную точку.
Здесь, вопреки моим ожиданиям, совсем не так часто попадаются двери. В длинном коридоре, по моему разумению, обязательно должно быть много дверей, а еще он должен иногда пересекаться с другими коридорами. Но здесь нет никаких пересечений, а одинокая дверь появляется перед нами, когда я уже начинаю сомневаться, что мы в коридоре, а не в глухом туннеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30