Снова последовали молитвы, а когда стол как следует раскалился, Сен Ви водрузила на него длинный тяжелый каменный брусок. Потом еще один, и еще, пока не заложила все лезвие целиком, чтобы вес камней хорошенько прижал вновь наложенный слой к раскаленной поверхности лезвия.
Только тогда Сен Ви пошла завтракать. Она надеялась встретить по пути своего возлюбленного, хотя и знала, что он копирует последние страницы книги и трудится без остановки, чтобы закончить работу одновременно с ней. Бран Динард хотел отправиться в путь весной или, самое позднее, в начале лета.
Конечно, и ее труды на сегодня еще не закончились. После завтрака Сен Ви вернулась к себе, сняла камни с лезвия и остудила его. Теперь можно было воспользоваться напильником с алмазным напылением и час за часом полировать треугольный наконечник меча, придавая последнему слою надлежащую форму.
Завтра она все это повторит сначала.
Пройдет еще несколько дней, и работа будет завершена. Обычный сверток металлической ленты превратится в прекрасное оружие, подлинное произведение искусства, и станет достойным завершением ее воинских тренировок.
Холод тут был ни при чем – зима уже ослабила свою безжалостную хватку, – но пальцы дрожали так сильно, что пришлось оставить работу.
Брат Динард откинулся на спинку стула, разочарованно хмыкнул и встал из-за стола, оттягивая тот момент, которого он так долго ждал. Он даже отошел от стола и старался не Оглядываться. Но все же бросил взгляд через плечо и снова увидел объемистую раскрытую книгу, в которой не перевернутой оставалась всего одна страница.
Последняя страница. В сущности, даже половина, поскольку она была заполнена не до конца. Полстраницы огромного тома, и еще две, оставленные чистыми в самом начале, чтобы переписчик мог предварить свой труд обращением к читателям. Вплоть до этого момента Динард работал без остановок, предвкушая финал, в надежде, что это утро станет последним в бесконечном процессе копирования книги.
Но теперь его охватили сомнения. Впервые, после того как он с головой ушел в работу, во время которой значительно расширил границы своего кругозора и приобрел массу знаний, монах из Хонсе вынужден был признаться самому себе, что окончание копирования книги означает и конец его пребывания в монастыре Облачный Путь.
Долгие месяцы Динард провел среди замысловатых завитков, присущих письменности Джеста Ту, следя за изящно изогнутыми росчерками пера, за рядами символов, погружавших его в глубокие размышления так же непреодолимо, как и монотонное пение молитв. Напряжение, вызванное желанием как можно точнее скопировать записи, вызывало у него состояние, близкое к медитации. Долгие месяцы эта работа была его единственной целью и смыслом жизни; важность такого труда невозможно переоценить. Он привезет эту книгу на север, и она сможет изменить устои церкви Святого Абеля.
Но сейчас Динарда тревожили совсем другие мысли. Теперь, когда его труд подошел к концу, монах задумался о предстоящей дороге через пустыни к скалистому побережью, а потом морем, до границ Хонсе. Он прекрасно сознавал все опасности этого путешествия – грабители и мошенники, войны между соседними племенами Бехрена, змеи, дикие кошки и другие хищники, да и путь по морю представлял немалую угрозу. Даже если он благополучно доберется до владений Этельберта, дорога в глубь страны до Прайда может таить смертельный риск для беспечных путников.
Динард снова посмотрел на книгу. Неужели он проделал все это, разобрал таинственные хитросплетения чуждой для него письменности, скопировал многостраничный труд только ради того, чтобы разноцветные чернила расплылись под проливными дождями? Или ради того, чтобы какой-то невежа подтирал мягкими страницами свою задницу?
Дыхание Динарда внезапно участилось. Он прикрыл глаза и приказал себе успокоиться. В состоянии сильнейшего нервного напряжения монах выбежал из комнаты, пересек коридор и устремился на террасу. В этот день ветер дул сильнее обычного, по небу неслись тяжелые темные облака. Лишь немногие из Джеста Ту оставались снаружи, бельевые веревки опустели, а многочисленные цветочные горшки были убраны в жилища.
С трясущимися от страха руками и ногами Динард все же добрел до дальнего края террасы и вцепился пальцами в перила рядом с началом тысячефутового спуска в долину. Костяшки его пальцев побелели, Динарда охватил гнев на самого себя за слабость – не перед лицом опасности, а в преддверии триумфа.
– Я самый настоящий дурак, – пробормотал он налетевшему ветру.
Он хотел было посмеяться над собой, но в ту же минуту осознал человеческую природу своих переживаний. Динард припомнил один из дней своего детства в Чаде, маленькой деревушке, затерявшейся в лесах на окраине Прайда. Отец, мать, две сестренки и сам юный Бран Динард отправились тогда по лесной тропинке в своеобразное паломничество – посмотреть на новый храм, сооруженный недавно возникшей церковью, распространившей свое влияние уже по всей стране и постепенно вытеснявшей самхаизм.
Отец Брана никогда не придерживался самхаистской веры, более того, он затаил против нее гнев, непонятный маленькому Брану. Много лет спустя, на похоронах отца, он узнал, что у того был брат-близнец, которого по требованиям самхаистских жрецов принесли в жертву; они всегда убивали одного из близнецов, считая, что второй младенец предназначен богам.
В тот далекий день всем им казалось, что они не одни в лесу. Таинственные звуки в стороне от тропы и тени среди деревьев наводили на мысли о грабителях, а то и о ком-нибудь похуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121