– Мне эта крошка показалась подозрительной, когда ее еще исследовал Киндпер. Мне не понравилось то, что он назвал защитным механизмом. И удивляюсь, что не я додумалась до этого.
Мы все уставились на скарабея, потом Миддлтон задал вопрос вопросов:
– Ну, так что же дальше?
– Нам нужно понять его механизм, – сказала Селия. – Вдруг мы сумеем заставить его еще раз показать эту сцену.
Я ничего не сказал, но во мне уже зрело решение. То решение, которое потом определил о твою судьбу, Ренни.
Хальворссон встал и, наклонившись, посмотрел на скарабея.
– У меня есть вопрос, Петер, – медленно произнес он. – С тех пор, как я увидел эту маленькую безделушку, у меня это не выходит из головы… Я не понимаю,
– Что именно?
– Что привело его в действие.
– И я как раз хотел это спросить, – присоединился к нему Йеттмар.
– С тех пор, как мы его выкопали, с ним ничего не происходило. Он затаился и молчал. А потом вдруг начал передачу трехмерного изображения. И знаете, когда?
Только теперь я понял, что имел в виду Хальворссон.
– Когда мы хотели прекратить опыты, – сам же ответил он на свой вопрос. – Когда мы спорили, как быть дальше. И помните, где был тогда скарабей?
– Где? – спросила Розалинда.
– Здесь! На столе!
– И какой же вывод вы делаете из этого?
– Какой? Что он все слышит! И понимает нас. Может быть, и это тоже какой-то защитный механизм, понимаете?
– Нет, – односложно ответил Йеттмар.
– Господи, что тут непонятного? В него заложили программу, если вам так больше нравится, которую он должен выполнить при любых обстоятельствах. Соответственно, он должен обеспечить успешное выполнение программы. И вмешивается, если чувствует, что программе угрожает опасность.
– Ив чем суть этой программы, если позволите спросить?
– Естественно, возрождение Иму. Карабинас покачал головой.
– Ты сам в это не веришь.
– Почему же нет? – вспыхнул Хальворссон. – Почему нет? Я утверждаю, что он и сейчас наблюдает за нами и фиксирует каждое наше слово И не удивлюсь, если через несколько минут эти голограммы появятся снова.
Селия ободряюще потрепала великана по спине.
– Вперед, Кнут! Потолкуйте с ним немного… Вдруг послушается вас!
И тут случилось неожиданное. Вместо того чтобы обидеться, Хальворссон наклонился над моей ладонью и принялся нашептывать скарабею, словно он и в самом деле верил в то, что только что сказал.
– Слушай, ты, маленький проказник! Докажи-ка, что ты тот, за кого я тебя принимаю! От тебя зависит программа, понимаешь? Если ты не докажешь, что ты разумное существо, мы не сможем посеять семя и никогда из него не вырастет колос. Понимаешь? Сделай же что-нибудь, малыш!
Но скарабей лишь лежал неподвижно, и совсем ничего не происходило.
Я сжал ладонь и спрятал от него жука.
– Давайте сохранять серьезность, – сказал я и положил жука на край стола. – То, что вы думаете. Кнут, очень мало вероятно. Если бы он понимал, что мы говорим, или если бы хоть догадывался, то, очевидно, постарался бы как-то повлиять на нас.
– Вчера же он проявил себя!
– Это была явная случайность!
– Нет у нас никаких доказательств! Я поднял руку, чтобы угомонить их.
– Это предложение граничит со сверхъестественным! Предлагаю попробовать иной путь.
– И я как раз это хотел сказать, – поднялся Миддлтон. – И у меня есть идея.
– Да?
– Может быть, он излучает через определенные промежутки времени…
– Вы хотите сказать, независимо ни от чего?
– Это только предположение. Представим себе, что в него, скажем, встроили какую-то автоматику. И эта автоматика через регулярные промежутки времени повторяет передачу. Это все бы объяснило.
– И то, почему он бездействует сейчас.
– А откуда он берет для этого энергию?
– Не представляю, – сказал Миддлтон. – Может быть…
– От солнца! – гаркнул Осима. – От солнца! Как я не подумал об этом!
– А в склепе? – спросила с иронией Селия.
– В склепе он не передает. Да и зачем? Какому черту? Мумии Иму?
– Пожалуй, вы правы, – сказал Йеттмар.
– Послушайте меня, – сказал Осима и откинулся назад в кресле. – Он наверняка работает от солнечной энергии. Ведь и Киндлер еще говорил, что когда на него издает сильный свет, то цвет его меняется.
– И какое это имеет значение? – спросил Йеттмар.
– Пока не знаю. Может быть, слишком сильное излучение выводит передатчик из строя. Ему достаточно и рассеянного света. Поэтому под действием сильного излучения оживает защитный механизм.
– А из этого следует, что он может повторить передачу в любую минуту?
– Ясно. Вопрос лишь в том, сколько времени должно проходить между отдельными передачами.
– А если пятьсот лет? – спросила Селия. Никто не ответил, все озадаченно молчали. Я почувствовал, что пора высказать то, о чем я думал уже несколько минут.
– Позвольте мне одно замечание, – начал я. – Мысль Миддлтона представляет несомненный интерес, но есть здесь некоторые трудности…
– Еще бы! – сказал Йеттмар. – А где их нет?
– Должен сообщить, что я не очень верю в предусмотрительно вмонтированную автоматику. Тот, кто изготовил скарабея, должен был, если уж они имели такую высоконравственную технику, подумать и о том, что будет, если прибор попадет не в те руки.
– Прибор?
– Да. Скарабей.
– Не сердитесь, Петер, – сказала Розалинда.– Я не очень улавливаю вашу мысль…
– Вот послушайте. Они должны были считаться и с тем, что те, кто найдет могилу Иму, не смогут понять, чего от них хотят. Или же находка может попасть в руки людей, которые напугаются до смерти, когда перед ними появятся голограммы, и могут уничтожить склеп. Понимаете? Если бы они установили передачу на автоматику, то могло бы случиться, что Иму появился, скажем, в средние века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136