– Теперь он мой – весь с потрохами.
Я повернул голову. Амбер приникла к полу с той стороны кровати. Желтые отблески лампы светились на ее длинных металлических ногтях. Скажу вам честно: бывали в моей жизни времена, когда я охотно заплатил бы деньги за право стать призом в сражении между двумя голыми бабами.
Но в данный момент мне этого ничуть не хотелось.
Элиза, помедлив, полюбовалась своими лапами.
– А знаешь, – сказала она Амбер, – драку продолжать бессмысленно. Наши силы слишком равны.
Амбер сменила одну боевую стойку на другую, но тоже глянула на собственные стальные ногти.
– Думаю, я могла бы подрасти. Но и ты подрастешь вместе со мной, так ведь? Элиза кивнула:
– Но я никогда не уступлю его тебе по доброй воле…
– И я его не уступлю…
Пожав плечами, Элиза морфировала свою левую лапу в нормальную руку, а правую – в длинный стальной клинок.
– Ну что ж? Соломоново решение? Амбер кивнула:
– Иначе никак, – и ее руки морфировали на манер Элизиных.
– В длину? – уточнила Элиза.
Наклонившись ко мне, Амбер осторожно приподняла левой рукой мои яички и выбрала точку под ними, прикоснувшись к ней своим неправдоподобно холодным стальным клинком.
– Начнем резать вот отсюда… ЗАТЕМНЕНИЕ.
***
Не думайте, что я упал в обморок. Нет, в глазах у меня потемнело по другой причине – я вырубился. В смысле, как бы умер. В смысле, отключился от Сети.
– Ой, блин, – донесся до меня голос Ле-Мата.
Язык у него заплетался;
Я сорвал с себя видеоочки, бросил их на пол и возопил что было мочи:
– ЛЕ-МА-А-А-Т!
Он стоял у компьютера в чем мать родила, со стаканом воды в дрожащей руке (капли брызгали во все стороны), по колено опутанный сетевыми шнурами.
– Из-из-вини, – прохрипел он, срываясь на икоту. – У Инге – ик! – сушняк, это… сушняк у Ин – ик!.. ну, я, это… – Помахав в воздухе своим стаканом, он разыкался всерьез.
Я чуть не утратил контроль над своим: а/желудком; б/кишечником; в/мочевым пузырем; г/кровяным давлением.
– Инге? ГДЕ? – Я завертелся на месте, лихорадочно высматривая мои…
– Привет, Джек, – хихикнула она. О нет! Только не это! Она находилась в районе…
Да, знакомая светловолосая головка вынырнула из-под одеяла. На моем матрасе.
– Ку-ку!
Вскоре после этого послышалось:
– Блин! – и пьяное хихиканье: Инге обнаружила, что одеяло слетело, обнажив ее (надо признать, массивные) веснушчатые груди. Она поискала край одеяла, не нашла и, плюнув на приличия, спокойно уселась на матрасе.
Ну хорошо, если она может тут сидеть титьками наружу, мне, вероятно, тоже не стоит стесняться моего кибертрансвеститского прикида. И все же…
Я обернулся к Ле-Мату, чтобы убить его на месте.
– Тихо, Джек. Тихо, – пробормотал Ле-Мат, намереваясь подойти ко мне и успокоить – но вместо этого лишь пуще путаясь в шнурах и проливая воду. – Мы с Инге – ик! – сходили в ик!-тальянский ресторанчик, есть один такой… Хороший! И немножко ви-ик!-нца выпили за ужином…
– И перед ужином, – уточнила педантичная Инге. – И после ужина, и после-послеужина…
– И поговорили о нашей работе и о всяк-ик! – икх! разностях… – Освободившись из объятий сетевого шнура, Ле-Мат добрел до матраса, рухнул на него и начал покусывать ножки Инге.
– А потом я уговорила Гуннара вернуться сюда, – сообщила Инге, безуспешно пытаясь придать своему лицу серьезное выражение. – Потому что мне очень хотелось переговорить с тобой. Не сердись на Гуннара. Идея была моя. – Тут вся серьезность с нее слетела (должно быть, из-за того, что Ле-Мат щекотал ей пятки) и Инге, захихикав, шлепнула его по носу.
Ле-Мат поднял голову:
– Ну, мы приехали. Видим, ты еще с интерфейсом и вид у тебя какой-то, типа, взволнованный. Ну, мы сели на матрас и – ик! – одно за другое… – Его вновь прохватила икота.
– Это тоже была моя идея, – гордо заявила Инге. – Я думала, ты не будешь возражать. Мне показалось, мы успеем быстренько это самое… ты нас даже не замечал.
– И теперь ей известно все об интерфейсе, – сказал я Ле-Мату самым зловещим и разъяренным голосом, на какой был способен. – Спасибо… осел.
– Ой, не надо так его ругать, – накинулась на меня Инге. – Я и так все знаю про ваш дигитально-индюк… инхук… Про интерфейс. Между прочим, – гордо вскинула она нос, – у меня свой такой есть.
Моя челюсть грохнулась на пол и укатилась в другой угол комнаты.
– У ТЕБЯ? СВОЙ?
– А то, – вмешался Ле-Мат. – Мы все уже встречались, только на той стороне. Ты ее не – ик! – не узнаешь?
Я все еще пытался отыскать мою челюсть. – Чег..? Инге больно укусила Ле-Мата за ухо и прошипела театральным шепотом:
– Давай-ка я попробую ему подсказать, милый. На миг отвлекшись от ее пышной груди, Ле-Мат кивнул.
– Джек? – окликнула она и уставилась на меня своими глубокими, серьезными, хотя и чуточку осоловелыми глазами. – Извини, пожалуйста.
Она откашлялась – и заговорила хриплым, густым, басовитым фальцетом, с таким сильным акцентом, что сам факт его существования подпадал бы под закон о высмеивании этнических групп.
– Или, лучше сказать, МАКС? Если вести деловые разговоры на пустой желудок, сердце заболит. «Мандже»!
Все остатки моего здравого рассудка, подхватив штаны, сбежали без оглядки.
– ДОН ВЕРМИШЕЛЛИ?
19. СПЛОШНОЕ ВЕСЕЛЬЕ ПЛЮС БОНУС – ПОСТЕЛЬНЫЕ СЦЕНЫ
Наутро Ле-Мат и Инге проснулись с мощнейшим похмельем на плечах вместо голов. У этого обстоятельства были две стороны – светлая и темная. Светлая состояла в том, что оба они чувствовали себя крайне погано и не тратили энергию на угрызения совести из-за своих вчерашних подвигов. Ну, а темная… Достаточно сказать, что все утро они досаждали мне своим хныканьем, пока аспирин, тайленол, подгоревшие тосты и неупиваемая чаша черного кофе не вернули их – сантиметр за сантиметром – в страну живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105