– Псарня примыкает к саду, – сказал он, кивком указывая на приземистое квадратное строение, скрытое за садовой оградой.
Взгляд его при этом ни на секунду не отрывался от барда, который продолжал что-то нашептывать собаке. Лицо его насупилось еще больше, и он с рассеянным видом добавил:
– Туда и оттуда нет другого хода, кроме как через сад.
Выпрямившись, Люкас принялся в упор разглядывать негостеприимного слугу, а затем медленно произнес:
– Любезнейший мой Вальсарик! Вам нет нужды бояться того, что я вдруг оказался в саду вашего господина.
– В самом деле? – напрямик спросил Вальсарик.
– Да. Я его давний и близкий друг.
– Это мне известно, – покачал головой старик-управляющий и всем весом налег на поводки. С огромным трудом ему удалось оттащить храпящих псов от ног Геркона Люкаса и направить их в сторону.
– Доброго дня, добрый Вальсарик! – крикнул ему вслед Люкас.
– И вам того же, – отозвался старик ровным голосом. Затем он что-то приказал собакам и повел, а точнее, потащил их за собой по садовой дорожке, в обход невысокой стены загораживающей вольеры псарни.
Глубоко вдохнув свежий весенний воздух, Геркон Люкас обратил свое внимание на маленького мальчика, который продолжал играть неподалеку от стен усадьбы. Это и была та самая цель, ради которой он пришел сегодня в этот сад. Ребенку не могло быть больше четырех лет от роду, и он как нельзя лучше подходил для изобретенного Люкасом плана. Собственно говоря, стоило ему только увидеть малыша с дороги, как он сразу понял – именно этого ребенка он должен заполучить во что бы то ни стало. Пока ему не встретилось никаких препятствий. Он спокойно вошел в сад через ворота, где почтительный привратник узнал и поклонился ему, и уселся на скамейке на виду у малыша. Вот уже на протяжении часа он наблюдал за тем, как мальчуган носится, весело скачет и ползает по аккуратно подстриженной траве газона, взвизгивая от восторга. Судя по всему, он не без успеха спасался от воображаемого врага. Его крики всякий раз заставляли Геркона Люкаса вздрагивать от удовольствия.
Он отвел свой взгляд только тогда, когда в окне усадьбы появилась мать малыша. Заботливо и нежно она поглядела вниз, на сына, и Люкас прищурился.
Губы его изогнулись в жестокой улыбке, и он прошептал сквозь стиснутые зубы:
– Для каждой ловушки нужна подходящая приманка, такая, чтобы зверь пошел на нее повинуясь своим самым сильным инстинктам…
Некоторое время его голодный взгляд метался между женщиной и ее ребенком, затем улыбка на его губах стала чуть шире.
– Ты подходишь для моих целей гораздо лучше, малыш. Честное благородное слово…
Поднявшись, Люкас зашагал к воротам, ведущим в сад.
В сотне футов от него женщина вдруг заметила, кто это выходит из ворот. С усилием растворив тяжелую раму, она пронзительно закричала:
– Иоганн! Ступай домой! Сейчас же!


***

Круглая луна освещала безмолвную псарню для охотничьих собак. Огромные волкодавы лежали на соломенных подстилках в своих домиках-клетках и спали, положив головы на вытянутые лапы. Их шумное дыхание, напоминающее звук глодающей дерево пилы, наполняло небольшую деревянную хижину, заглушая даже пронзительный стрекот сверчков снаружи. Время от времени то одна, то другая собака взвизгивала во сне от укуса паразита или скребла когтистой лапой по дощатому полу. Ни одна из них, однако, не просыпалась, во всяком случае надолго. «
Кроме собачьего храпа, воздух был наполнен резкими запахами мочи, мокрой псины и гниющей соломы. Удушливый запах исчезал только тогда, когда свежий ночной ветер врывался в помещение сквозь забранные деревянной решеткой вентиляционные отверстия, расположенные высоко над полом. Один их таких порывов добрался до свернувшейся клубком на соломенной подстилке суки.
Ветер принес с собой запах человека.
Собака мгновенно проснулась и понюхала воздух. Она узнала этот запах. Это был не Вальсарик, а тот, другой…
Собака поднялась на затекших сильных лапах, выгнув спину, потянулась и снова принюхалась. Да, этот запах невозможно было не узнать. Надушенный аристократ, едва пахнущий чем-то лесным, диким. Мрачный человек с сияющими глазами.
Собака еще раз потянулась, разминая усталые мускулы, и с любопытством посмотрела на вентиляционное отверстие, находившееся над ее головой. Сквозь просветы между толстыми деревянными прутьями она видела лишь черное небо ее сверкающими на нем звездами, но не видела никакого человека. И все же обоняние ее не обманывало. Человек был совсем рядом, он стоял прямо под вентиляционным отверстием и, может быть, даже прислонился к стене спиной.
Собачьи когти застучали по деревянному настилу, когда она сделала враскачку несколько шагов к стене. Потом она поднялась на задние лапы, так что передние немного не доставали до края вентиляционного отверстия. Запах стал так силен, что черный нос суки сморщился. Торчащие уши развернулись в сторону вентиляционного отверстия.
Человек за стеной что-то шептал.
Странная шипящая речь человеческого существа подействовала на собаку гораздо сильнее, чем все привычные слова языка людей. Шепот, доносящийся из-за стены, был насыщен незнакомыми командами и приказами. Собака никогда не слышала их раньше…
Но в крови ее вспыхнуло пламя, опасное, злобное.
Напрягая все силы, собака в ярости бросилась на решетку вентиляционного отверстия. Прутья деревянной решетки отбросили ее назад. Без малейшего промедления собака бросилась на них снова, сильно ударив по прутьям передними лапами и массивной головой. Потом еще раз. Всякий раз после столкновения она неловко падала на спину или на задние лапы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114