Полное их название – острова Терке и Кайкос.
– И что там такое?
– В основном места катастроф. Давным-давно испанцам приходилось проплывать через пролив Терке, вот он, или через пролив Кайкос, вот здесь, на пути домой. В этих местах погибло невообразимое количество судов. Эти отмели – на самом деле жуткие ловушки: вы плывете по глубокой воде и вдруг – бах! – дно на глубине четырех-пяти футов. Бермудцы раньше добывали соль в районе Теркса, а на двух-трех островах группы Кайкос некоторое время промышляли сизалем.
– Подождите-ка, – Мейнарду вдруг пришла на память книжка, которую он однажды читал. – Ведь помнится, были споры насчет того, где высадился Колумб, когда открыл Новый Свет. Кто-то считал, в Сан-Сальвадоре...
– Да. Это на Багамских островах.
– ... но один человек настаивал, что он высадился на так называемой “группе островов Кайкос”. Я тогда не понял, что он имел в виду.
– Да тут и понимать нечего. Это Богом забытое место. И Всевышний – это единственный, кто может знать, сколько судов там пошло ко дну – сотни, по меньшей мере.
– И никто не вел никакого учета?
– Это невозможно. Да и никому нет до этого дела.
– Как можно туда добраться?
– По воздуху. От Майами, когда местная авиалиния функционирует. Они меняют место своего назначения каждые полгода. Они никого в последнее время не угрохали, но, думаю, это потому, что они летают так медленно.
– Вы там были когда-нибудь?
– Нет. Я слышал, что самое привлекательное в этих местах – это скорпионы. – Флорио взглянул на Мейнарда и увидел, что тот над чем-то задумался. – А что вам известно о тропических островах? Из первых рук, я имею в виду.
– Я был в Нассау. Один раз я ловил рыбу в Уолкерс-Кей, и плавал с аквалангом на Эльютере. Но это было много лет назад.
– Не знаю, о чем вы там думаете, но Кайкос – это не Нассау. Эти острова так же похожи на Нассау, как Энтеббе – на Нью-Йорк, и примерно настолько же цивилизованы.
– Я ни о чем таком не думаю, – сказал Мейнард.
– Нет, думаете. Но это ваше личное дело.
* * *
Было полвторого, когда Мейнард вернулся к музею Авиации и Космонавтики. Он отсутствовал почти три часа. Юстина не было ни на музейной лестнице, ни в вестибюле.
Мейнард нашел его в очереди, ждущей впуска в кинотеатр. Он позвал Юстина из-за заграждения в виде бархатной веревки.
Юстин покинул свое место и поднырнул под веревку.
– Ты можешь сходить в кино, если хочешь. Нам некуда спешить.
– Да нет, я его уже видел. Это фильм по истории полетов. Здорово сделан. Меня чуть не вырвало. – Юстин указал сквозь стеклянные двери на большое здание за спортивной площадкой. – Может, сходим туда? Один парень мне сказал, что там есть отличная выставка оружия.
– Конечно. До вылета еще полтора часа.
Когда они переходили улицу, Юстин взял отца за руку. На другой стороне Мейнард ослабил было руку, но Юстин продолжал его держать. Поначалу Мейнард почувствовал себя неловко: он не привык держаться с кем-то за руки. Но затем, вдруг осознав это, он ощутил грусть. За те месяцы, что он был в разлуке с ребенком, он потерял с ним контакт, он не имел ни малейшего представления о повседневных тревогах и нуждах своего сына. Он уже не считал его ребенком – Юстин был человеком, с которым Мейнард встречался по выходным дням, компания которого доставляла ему удовольствие, и с которым он вел повседневные, развлекательные – но не интимные – беседы. Теперь же мальчик, казалось, хотел возобновить контакт. Мейнард был тронут – и благодарен ему. Он сжал руку
Юстина.
– В музее было очень интересно, – сказал Юстин.
– Отлично, – Мейнарду хотелось сказать еще что-нибудь, но он не знал ни что сказать, ни как.
Они обошли вросший в землю сад скульптур у галереи Хиршорна и направились к зданию из коричневого кирпича с остроконечной крышей.
– А что это за выставка?
– Столетие чего-то.
– Ты имеешь в виду, двухсотлетие?
– Нет. Столетие. Так мне сказал этот парень.
К двухсотлетнему юбилею Смитсоновский институт оформил зал экспонатов, которые демонстрировались во время празднования столетнего юбилея в 1876 году. Выставку собирались закрыть в 1977 году, но она пользовалась такой популярностью, что ее оставили.
Там демонстрировалась одежда, механизмы, посуда, корабельное оборудование, еда и лекарства, а в задней части здания было собрано всевозможное оружие, какое только было известно человеку середины девятнадцатого столетия: скорострельные пушки Гатлинга, мортиры, томагавки, ножи, “дерринджеры”. На стене, на огромной стеклянной витрине, располагалась коллекция огнестрельного оружия системы “Кольт”.
Юстин стоял перед витриной, пожирая глазами каждый из экспонатов, и воображение уносило его к полям сражений, к лагерям индейцев и к погоням за зверьем.
Мейнард же вернулся к разговору с Майклом Флорио. Он повторял про себя вопросы и ответы, вспоминал цифры. Каждый вопрос, на который мог быть дан удовлетворительный ответ, неизбежно приводил к следующему вопросу, на который не могло быть и намека на ответ.
– Это моя любимая, – сказал Юстин, указывая на капсюльную винтовку с шестизарядным магазином.
– Это редкость. Они существовали недолго.
– Почему? У них шесть зарядов. А у других только один.
– Да, но появился “винчестер”, где использовались металлические патроны с капсюлем в центре – это тебе не бумажный патрон. Проблема с капсюльными винтовками состояла в том, что когда приходил в действие один патрон, то из-за плохой обтюрации могли взорваться и остальные. Люди теряли глаза, у них могло оторвать кисть левой руки, – Мейнард посмотрел на часы. – Пора идти.
На дороге к Национальному аэропорту особого движения не было, так что они приехали за двадцать минут до вылета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75