VadikV


83
Дмитрий Наркисович Мами
н-Сибиряк: «Черты из жизни Пепко»



Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Черты из жизни Пепко





«Д. Н. Мамин-Сибиряк. Собр. соч. в 8 томах. Том 7.»: Худ. лит.; М.:; 1955

Аннотация

Седьмой том собрания сочинени
й Д. Н. Мамина-Сибиряка содержит романы писателя «Черты из жизни Пепко» и
«Хлеб».

Дмитрий Наркисович Мамин-С
ибиряк
Черты из жизни Пепко

I

Стояло хмурое осеннее петербургское утро. Я провел скверную ночь и на ле
кции не пошел. Во-первых, опоздал, а во-вторых, нужно было доканчивать седь
мую главу третьей части первого моего романа. Кто пробовал писать роман,
тот поймет, насколько последняя причина была уважительна. Прежде чем при
няться за работу, я долго ходил по комнате, обдумывая какую-то сцену и ост
анавливаясь у единственного окна, выходившего на улицу. Это окно было мо
им пробным пунктом, точно каждая трудная мысль сама останавливалась у не
го. Может быть, это было инстинктивным тяготением к свету, которого так ма
ло отпущено Петербургу. Окно хотя и выходило на улицу, но открывавшийся и
з него вид не представлял собой ничего интересного. Просто пустырь, заня
тый бесконечными грядами капусты. Таких пустырей в глубине Петербургск
ой стороны и сейчас достаточно, а двадцать лет тому назад их было еще боль
ше. Мой пустырь до некоторой степени оживлялся только канатчиком, которы
й, как паук паутину, целые дни вытягивал свои веревки. Я уже привык к этому
неизвестному мне человеку и, подходя к окну, прежде всего отыскивал его г
лазами. У меня плелась своя паутина, а у него Ц своя.
Обыкновенно моя улица целый день оставалась пустынной Ц в этом заключа
лось ее главное достоинство. Но в описываемое утро я был удивлен поднявш
имся на ней движением. Под моим окном раздавался торопливый топот невиди
мых ног, громкий говор Ц вообще происходила какая-то суматоха. Дело разъ
яснилось, когда в дверях моей комнаты показалась голова чухонской девиц
ы Лизы, отвечавшей за горничную и кухарку, и проговорила:
Ц Она повесилась…
Меня удивило то, что Лиза улыбалась, хотя это и делалось из вежливости к жи
льцу. Затем, она была так счастлива, что успела первой сообщить мне взволн
овавшую всю улицу новость.
Ц Кто повесился?
Ц Вировка весилась…
Репертуар русских слов у Лизы находился в несоответствии с пожиравшей е
е жаждой рассказать мне новость, и свое объяснение она закончила при пом
ощи рук. Я понял, наконец, кто повесился, и успокоенная чухонская девица ск
рылась. Впрочем, теперь я и без нее мог увидеть собственными глазами эту н
овость, то есть грязные босые ноги, выставлявшиеся из-под ветхого навеса,
в котором канатчик складывал свою паклю и веревки. Толпа прибывала с уди
вительной быстротой, Ц откуда только бралось столько народа в пустынно
й улице. Стремглав летели босоногие «сапожные» мальчишки, портняжки, гор
ничные, какие-то подозрительные бабы, разные «отставные», которыми по пр
еимуществу населена Петербургская сторона, и просто «жильцы». Сначала т
олпа хлынула было в огород, но явившиеся на место действия два городовых
выгнали любопытных обратно на улицу, и благодаря этому обстоятельству я
из своего бельэтажа мог отлично видеть нижнюю часть неподвижно висевше
го в сарайчике мертвого тела канатчика. Чухонка Лиза уже три раза вихрем
пронеслась по улице взад и вперед, собирая на лету последние известия, чт
обы сейчас же разнести их с проворством обезьяны по всем трем этажам наш
его деревянного домика. Меня всегда возмущало это нахальное любопытств
о уличной толпы в таких случаях, а теперь в особенности, потому что мне каз
алось, что канатчик почти принадлежал мне, как собрат по профессии.
Главным неудобством моей комнаты было то, что она отделялась от хозяйско
й половины очень тонкой дощатой стенкой, и слышно было каждое слово, кото
рое говорилось по обе ее стороны. Благодаря этому обстоятельству я в теч
ение какого-нибудь месяца до тонкости узнал всю жизнь моих хозяев, до мел
ьчайших подробностей. Во-первых, они были люди одинокие Ц муж и жена, мож
ет быть, даже и не муж и не жена, а я хочу сказать, что у них не было детей; во-в
торых, они были люди очень небогатые, часто ссорились и вообще вели жизнь
мелкого служилого петербургского класса. Он уходил в какую-то канцеляри
ю ровно в одиннадцать часов и возвращался обыкновенно к обеду. Если он за
паздывал или приходил навеселе, жена начинала на него ворчать, постепенн
о усиливая тон. Видимо, у него был прекрасный характер, потому что в таких
случаях он начинал оправдываться виноватым голосом, просил прощения и в
ообще употреблял все средства, чтобы потушить беду домашними средствам
и. Но все-таки он был большой хитрец. Я это знал по тем пустым словам, какими
он старался заговорить жену. Он десятки раз косневшим языком повторял с
амые нелепые объяснения своего поведения, пока жене не надоедало слушат
ь его глупости. Вся суть этой политики заключалась в том, чтобы выиграть в
ремя и не дать жене войти в раж. Впрочем, эти опыты гипнотизма не всегда уд
авались, и дело доходило до очень громких слов, взаимных укоров, подавлен
ной ругани, швыряния разных предметов домашнего обихода и каких-то подо
зрительных пауз, которые разрешались сдержанными рыданиями жены. В таки
х исключительных случаях я считал своим долгом издавать предупредител
ьный кашель, ронял на пол книгу или начинал ходить по комнате, стуча каблу
ками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14