Заживо все помира
ем… Ах, друг ты мой, какое ты словечко выговорил! Сам, говоришь, и гумагу чит
ал? Правильная совсем гумага? С орлом?..
Ц Да уж правильнее не бывает…
Ц И что только будет? В том роде, как огромадный пожар… Верно тебе говорю
… Изморился народ под канпанией-то, а тут на, работай, где хошь.
Ц Только смотри: секрет.
Ц Да я… как гвоздь в стену заколотил: вот я какой человек. А что касаемо ка
зенных работ, Андрон Евстратыч, так будь без сумления: хоша к самому минис
тру веди, Ц все, как на ладонке, покажем. Уж это верно… У меня двух слов не б
ывает. И других сговорю. Кажется, глупый народ, всего боится и своей пользы
не понимает, а я всех подобью: и Лужоного, и Лучка, и Турку. Ах, какое ты слово
сказал… Вот наш-то змей Родивон узнает, то-то на стену полезет.
Ц Да уж он знает! Я к нему заходил по пути.
Ц Ну, что он? Поди, из лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. К
ак другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось е
му? А?.. Еще сродни мне приходится по мамыньке, Ц ну, да мне-то это все едино.
Это уж мамынькино дело: она с ним дружит. Ха-ха… Ах, андел ты мой, Андрон Евс
тратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь нашу Фотьянку с праздником дела
ешь, Ц впервой, когда россыпь открыл, а теперь Ц словечком своим озолоти
л.
Они расстались большими друзьями. Петр Васильич выскочил провожать дор
огого гостя на улицу и долго стоял за воротами, Ц стоял и крестился, охва
ченный радостным чувством. Что же, в самом-то деле, достаточно всякого гор
я та же Фотьянка напринималась: пора и отдохнуть. Одна казенная работа че
го стоит, а тут компания насела и всем дух заперла. Подшибся народ вконец…

В свою очередь Кишкин возвращался домой тоже радостный и счастливый, хот
я переживал совершенно другой порядок чувств.

III

Течением реки Балчуговки завод Балчуговский делился на две неравные ча
сти, Ц правая Нагорная и левая Низменная Ц Низы. Название завода сохран
илось здесь от стародавних времен, когда в Нагорной стоял казенный винок
уренный завод, на котором все работы производились каторжными. Впоследс
твии, когда открылось золото, Балчуговка была запружена, а при запруде по
ставлена так называемая золотопромывальная мельница, в течение времен
и превратившаяся в фабрику. Другая золотопромывальная мельница была ус
троена в Фотьянке Ц месте поселения отбывших каторжные работы. Самое се
ление поэтому долгое время было известно под именем Фотьянской мельниц
ы.
Нагорная сторона Балчуговского завода служила настоящим каторжным гне
здом и всегда сторонилась Низов, где с открытием золота были посажены тр
и рекрутских набора. Промысловые работы, как и каторжное винокурение, ве
лись военной рукой Ц с выслугой лет, палочьем и солдатской муштрой. Тогд
а все горное ведомство было поставлено на военную ногу. Поселившиеся в Н
агорной каторжане, согнанные сюда со всех концов крепостной России, долг
о чуждались «некрутов», набранных из трех уральских губерний. Эта рознь
сохранилась главным образом в кличках: нагорные «варнаки», а низовые «ст
рогали» и «швали». От прежних времен на месте бывшей каторги остались ещ
е «пьяный двор», где был завод, развалины каменного острога, «пьяная конт
ора» и каменная церковь, выстроенная каторжными во вкусе Растрелли. Наго
рные особенно гордились этой церковью, так как на Низах своей не было и шв
али должны были ходить молиться в Нагорную. Населения в Балчуговском зав
оде считалось за десять тысяч.
Зыковский дом стоял недалеко от церкви. Это была большая деревянная изба
с высоким коньком, тремя небольшими оконцами, до которых от земли не дост
анешь рукой, и старинными шатровыми воротами с вычурной резьбой. Ставила
сь эта изба на расейскую руку, потому что и сам старик Зыков был расейский
выходец. Когда и за что попал он на каторгу Ц никто не знал, а сам старик не
любил разговаривать о прошлом, как и другие старики-каторжане. Да и всего
-то их оставалось в Балчуговском заводе человек двадцать, да на Фотьянке
около того же. Гораздо живучее оказывались женщины-каторжанки, которых
насчитывалось в Нагорной до полусотни, Ц все это были, конечно, уже стару
хи и все до одной семейные женщины. Мужчинам каторга давалась тяжелее, да
и попадали они в нее редко молодыми, Ц а бабы главным образом были молоды
е. Первая жена Зыкова тоже была каторжанка. Она умерла рано, оставив после
себя сына Якова, которому сейчас было уже под шестьдесят. Свою избу Зыков
ставил при первой жене, которую вспоминал с особенным уважением.
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью к
аторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядел
а развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал это
й второй жены и при каждом удобном случае вспоминал про первую: «это еще п
ри Марфе Тимофеевне было», или «покойница Марфа Тимофеевна была большая
охотница до заказных блинов». В первое время вторая жена, Устинья Марков
на, очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу:
Ц А не сказывала тебе твоя-то Марфа Тимофеевна, как из острога ее водили
в пьяную контору к смотрителю Антону Лазаричу?
Зыков весь побелел, затрясся и чуть не убил жену, Ц да и убил бы, если бы не
помешали. Этого он никогда не мог простить Устинье Марковне и обращался
с ней довольно сурово. Отношения с жениной родней тоже были довольно нат
януты, и Зыков делал исключение только для одной тещи, в которой, кажется,
уважал подругу своей жены по каторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16