Любимый мой.

Глава 15

У меня не нашлось слов, чтобы описать такое полное единение. Молния – слишком холодно; величие – слишком вяло; слава – слишком блекло; спасение – слишком размыто; преданность – слишком безлично. Кто бы ни говорил со мною в тот головокружительный миг – бог ли, дракон ли, – он оттолкнул меня от порога саморазрушения, и я ухватился за его слово, как тонущий ребенок за руку отца. В этом слове было столько горя, сожаления и нежной заботы, что даже за год я не смог бы осмыслить их все. Он знал меня. Он назвал меня так, как называл Роэлан, когда я был молод. Это слово пел мой бог, наполняя мир музыкой. Ужас и отвращение, охватившие меня, когда я узнал, что музыку мою питал чудовищный зверь, исчезли, смытые потоком любви этого создания. Ни один зверь не способен так любить. Душа у меня трепетала, полная радостных воспоминаний, а спутники мои ничего не поняли: я не мог рассказать им об этом, вообще не мог говорить – ведь тогда бы кончился этот неописуемый миг.
– Именем Единого, что мы натворили? – ахнул Давин, заставив меня поднять голову и заглядывая в лицо прозрачными серыми глазами.
– Мы сделали все, что требовалось. Если это ему не по силам, лучше узнать об этом сейчас.
Золотистые отблески драконьего огня играли на их лицах.
– Нарим, – Давин уставился на друга, задыхаясь от ярости, – да ты же ему так ничего и не объяснил! Ты в своем уме?!
– Давай-ка уведем его отсюда.
– Нарим, дружок, его жизнь – не наша, мы не вправе ею распоряжаться! Ты посмотри – он же плачет кровавыми слезами!
– С тех пор как он попал к нам в руки, я не мог найти случая все ему рассказать. Человек в отчаянии теряет способность рационально мыслить. А в последние два дня, уж не знаю, как, все прочие додумались до того, что мы с тобой уже знаем. Его уже пытались убить и от своего не отступятся – они решили, что в нем таится опасность.
– Это тебя не оправдывает!
– Когда на кон поставлена жизнь целого народа, обычные представления о справедливости и честности теряют силу. А что касается Эйдана Мак-Аллистера, то сейчас он или на пути к жизни, или действительно мертв. Сомневаюсь, чтобы он предпочел вернуться туда, откуда пришел. Так что давай уведем его отсюда и посмотрим, какой путь он выбрал.
Во всем этом я не понял совершенно ничего. Они поставили меня на ноги, провели по длинному коридору и посадили на каменистый склон; проснувшийся утренний ветерок унес запахи серы и тлена. Я изо всех сил старался удержать в памяти голос Келдара, но воспоминание стало меркнуть, и я беспомощно отпустил его. По себе оно оставило такую тоску, что я едва не застонал вслух. Только тогда слова элимов стали понемногу проникать в мое сознание, и мне снова стало интересно, кто же это хотел меня убить и что я такого сделал.
– Клыки драконьи, он что, совсем свихнулся? – Этот голос послышался у меня из-за спины. Странно. Почему-то я думал, что носитель его уже мертв.
– Нет, – очень серьезно отозвался Давин. – С тех пор как дракон закричал, он молчит. Может быть, мы вообще убили его всей этой затеей. Но некоторым до этого, как видно, и дела нет.
– Он что, так испугался глупого рева? Да любой элирийский ребенок слышал еще и похуже, ну да, само собой, не так близко… – Это была та женщина, Лара. Я не обернулся, но ясно почувствовал запах подкопченной кожи. В пяти шагах от меня, прямо у входа в туннель, упали ее перчатки.
– Послушали бы меня. Зря время тратите. Если зверюга и "заговорит", то не во время зимней спячки. С чего вы вообще взяли, что у него есть имя и он его еще не позабыл?
– Келдар, – тихо ответил я. Ее легкомыслие укололо меня. – Его зовут Келдар.
– О Единый! Келдар. Мы подозревали, но… – Давин вдруг опрокинулся на спину и рассмеялся, глядя в рассветное небо и не в силах сдержать радости. – Ух! Ничего себе…
– Вы его услышали? Он назвал свое имя? – Нарим присел передо мной, уставясь мне в лицо. Да уж, его не так легко взволновать, как Давина. – А что он еще сказал? Вы его услышали или слова возникли у вас в голове?
– Да он просто догадался, что тварь слепая! – презрительно бросила женщина. – Увидел, что у нее бельма на глазах, вот и назвал ее именем слепого бога! Ничего, кроме звериного рыка, он не слышал, как и все мы!
– Я драконьих глаз раньше никогда не видел, – отозвался я. – Он что, правда слепой?
Она фыркнула и не снизошла до ответа. А Нарим словно бы и не заметил ее слов.
– Это было так же, как когда вы говорили с Роэланом? – продолжал он допытываться.
Я мотнул головой.
– Совсем нет. Тоже очень четко, но с Роэланом никогда не было так… больно… остро… сильно… Нарим, я… – Голос у меня звучал до странности спокойно, вовсе не отражая бурю внутри.
В голове моей бурлила смесь кристально ясных образов, сменявших друг друга, подобно вспышкам фейерверка: ослепительная огненная радуга, ощущение теплой грязи под руками, чудовищная какофония звериного рыка, оглушающее драконье зловоние. Миг, полмига душераздирающей четкости – и видение испарялось, но не успевал я услышать рассветную тишину, и меня снова захлестывал следующий образ. Будто в мозг то и дело вонзали кинжал. Мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы сосредоточиться на словах, даже моих собственных, не то я упустил бы половину и ничего не смог бы сказать.
А между тем мне было что сказать, но пока я собирался с мыслями, вмешался Давин. Он перекатился на бок и оперся подбородком на руку.
– Конечно, было трудно, это понятно. – Глаза его блеснули в лучах зимнего рассвета. – Ну, отчасти дело в тебе, конечно. В том, что с тобой сделали. В том, как тебя изувечили. Но вообще-то дело в самих драконах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118