Я изо всех сил пытался заговорить.
Названия – места, где расположены драконьи лагеря. "В честь каждого дракона назван элим", и Нарим точно знал, где сколько драконов. Лопаты и тачки были для того, чтобы что-то искать в Ниен'хак – в Ниен'хак, в Кровавой Яме, в пещере возле Кор-Талайт, где элимы выкопали все кровавики. Что же такое нашел Нарим в этой Кровавой Яме?
Нарим позвал Келлса, и вдвоем они держали меня, чтобы я не дергался, а я корчился и хрипел: "Не смейте!" Ничего больше я сказать не успел – они влили мне в горло свою отраву.
– Я не хотел увеличивать дозу, чтобы оставить вам некоторую свободу действий, – холодно сказал Нарим. – Но теперь вижу, что нельзя позволять вам собираться с мыслями, по крайней мере настолько, чтобы говорить с Роэланом.
Я отчаянно кашлял, но маслянистая жидкость скользнула в горло, обожгла желудок, я обмяк и едва дышал, а мысли смешались, оставив смутное ощущение отчаяния. Нарим собирался снова поработить драконов – только на сей раз повелевать ими будут элимы. А когда каждому элиму дадут дракона и камень, только один человек на всем белом свете будет знать, как разорвать эту связь. И тогда я должен буду погибнуть.

Наверное, Нарим действительно умел рассчитывать дозы своей отравы, потому что я постоянно пребывал в тягостной дремоте, охваченный ужасом и отчаянием, а к Роэлану воззвать не мог. Взять себя в руки и сосредоточиться решительно не удавалось. Чаще всего я не мог даже вспомнить, почему меня трясет от страстного желания не подпустить драконов к озеру. Один раз я почувствовал, как Роэлан зовет меня – словно далекий одиночный раскат грома. В ответ я закричал, как кричит измученный засухой крестьянин, когда видит, как туча обходит стороной его иссушенную пашню, – а прозвучало это слабым бессловесным стоном, за который я получил добавки Наримова снадобья. В то утро элимам пришлось поменять веревки на моих запястьях, а не то я бы свалился под копыта собственной лошади, потому что путы прогорели насквозь.
Сколько дней заняло путешествие к озеру, я не знаю. Меня одолевали кошмары: я оказался в бесконечном потоке драконьего пламени, я простудился насмерть, потому что лошадь на переправе утонула, и меня утащили бурные волны, то меня снова приковали к сырым каменным стенам Мазадина, и я теряю рассудок от ужаса…
– …лежите смирно. Будет только хуже, если вы станете дергаться. – Спокойный сухой голос проник сквозь пелену кошмаров, но разогнать их не смог. – Сожалею. Право, я вовсе не хотел так с вами поступать.
Холодная тьма. Не сырая духота темницы, а прохладный колючий воздух. Чистый. Прозрачный. На мне лежит что-то шероховатое и теплое. Все это были сны, просто сны. Только бы в голове прояснилось. Но голова трещала так, словно мозг распух и тщился вытолкнуть глаза наружу. Я попытался поднести руки к лицу, чтобы запихнуть глаза обратно, и тогда ледяное железо хлестнуло меня по лицу, отгоняя последние остатки снов. Но не все.
Руки у меня на самом деле оказались скованы цепями, а цепи крепились к чему-то у меня над головой – скорее всего, к холодной шершавой гранитной стене, у которой я и лежал беспомощной грудой. Ноги, по крайней мере, были свободны. В темноте плавали серебристые пятна – расплывчатые звезды. От меня их заслоняла чья-то темная фигура.
– Эйдан, вы меня слышите?
Язык у меня словно покрылся толстым слоем шерсти и повиноваться отказался наотрез. Я попытался кивнуть и горько в этом раскаялся, потому что тьма завертелась, и желудок взбунтовался, но он был пуст, и извергать было нечего, нечего и нечего. Покончив с этим бессмысленным, но энергичным упражнением, я даже удивился, что глаза у меня по-прежнему на месте. Но смотреть они не желали. Мир за спиной у черной фигуры заколыхался и надвинулся, хлюпая и плескаясь. Я отшатнулся к скале, содрогнувшись под шерстяным одеялом, наброшенным мне на плечи.
– Дженика, да еще и лодка… желудок у вас сейчас никуда не годится, так что до утра придется поголодать. Не хотелось бы усугублять ваше положение. – Рука нежно погладила мою раскалывающуюся голову. – Правда, я искренне сожалею, что пришлось применить цепи. Видите ли, вы прожигаете веревки всякий раз, когда Роэлан вас ищет. Но теперь недолго осталось. Уже два дня дракон кружит над горами. Вот, попейте…
По губам у меня потекли капельки холодной воды, смыв, пусть только отчасти, налет с языка.
– Не надо, пожалуйста, не надо, – молил я. – Они никогда никому… – Новый приступ тошноты заставил меня замолчать.
– Хотел бы я вам верить, Эйдан. Но если вы разгадали мои замыслы, вам должно быть понятно, что я пекусь не только о том, как защитить мой народ от драконьей мести. А что, по-вашему, предпримет Клан, узнав, что мы натворили? Что сделает ваш король, когда поймет, что мы разрушили главную опору его власти? Можете ли вы представить себе, каково это, когда все народы на свете глумятся над тобой, презирают, не видят, не слышат? Нам никогда не удавалось занять должное место под солнцем, потому что мы не люди. Именно из-за этого все и началось. Если бы я мог вернуться на пятьсот лет назад и исправить то, что мы сделали, то, что сделал я, – я бы, пожалуй, вернулся. Но это невозможно. Я могу лишь позаботиться, чтобы в мире наконец восторжествовала справедливость. А справедливость состоит в том, что драконы должны навечно подчиниться элимам. Если вас это утешит, знайте: мы отпустим их на волю. Мы никогда и ни за что не будем относиться к ним как к зверям, мы никогда и ни за что не используем их для наступательных войн. Драконы будут только и исключительно защищать элимов. И летать верхом на драконах будет только Лара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118