Я знал, что будет с оставшимися в живых стражниками, когда барон узнает о нападении. Еще я знал, что произойдет с ближайшим поселением, когда дерзийцы обнаружат одного из своих с перерезанным горлом и без оружия в руках. Мне была невыносима мысль, что демон Сэты слышит мои мысли.
– Неистовый боец. Я верно тебя оценил. – Блез сидел на противоположном берегу потока, опираясь спиной на кривую сосну.
– Ты ничего обо мне не знаешь. – Я решил, что моей выдержки достаточно, чтобы не выпрыгнуть из собственной кожи от этого внезапного появления. Загадочность Блеза начала меня раздражать.
– Ты плачешь.
– Ты же говоришь, что я неистовый боец. – Неужели мне предопределено всю жизнь общаться с людьми, читающими мою душу как открытую книгу?!
– Я хочу понять. – Он подался вперед, его глаза блеснули в свете садящейся луны. – Ты печалишься не только из-за рабов, да? Фаррол сказал, что ты защищал дерзийца. Ты наверняка оплакиваешь и ту вештарскую свинью, которую изрубил. А меня учили, что эззарианским магам нет никакого дела до мира.
– Я хочу знать, как мы смогли за одну ночь проехать шестьсот лиг и как ты сумел попасть в дерзийскую крепость, которую ни разу не захватывали враги вот уже пять сотен лет. Может, расскажешь мне пару сказочек в обмен на мои?
Он покачал головой и засмеялся:
– Не сейчас. Пока что я тебя прошу об одном – дай мне знать, если вдруг надумаешь меня убить. Я найду несколько способов умереть, лишь бы не от твоей руки.
– А ты проследишь за тем, чтобы твой друг не прирезал меня во сне? Ты сможешь обезоружить его? – Это была уже не шутка, и Блез понял это.
– Не думай о моем друге. Ты под моей защитой. – Странно, но мне от этого не стало легче.

За две недели разбойники Лукаша проехали расстояние в три месяца пути. Каждый раз я клялся, что больше не стану участвовать в походе, и каждый раз Блез давал понять, что мое участие в битвах – расплата за доверие. Я уже успел выяснить, что никто в отряде понятия не имеет, куда Блез девает эззарианских детей, и он никому и словом не обмолвился, что я являюсь отцом одного из них. Я не мог бросить своего сына, поэтому ехал туда, куда меня везли.
Один раз мы оказались в центре Вайяполиса, чтобы похитить деньги, выплаченные в качестве налогов, у одного нечистого на руку сборщика по имени Говам. Было известно, что Говам сознательно завышает сумму налогов, собираемых с богатых купцов, и оставляет себе львиную долю, которой хватает и на то, чтобы платить нужным людям, избегая ответственности. Если человек не мог уплатить налог, Говам забирал его дом, лавку, его рабов или земли. Люди победнее должны были отдавать в казну десятую часть своих доходов, и многие не знали, что делать – платить налог или кормить детей. Говам делал вид, что сочувствует таким людям, он позволял им повременить с уплатой. Когда он выжимал все, что можно, из богатых горожан, то шел к бедным за долгом, заявляя, что его хозяин узнал о проявленном им великодушии. Денег, конечно же, не было, тогда он, оплакивая участь бедняка, забирал его жену, детей и продавал их вештарцам. Подобные вещи творились по всей Империи. Говам был не самым худшим.
После того как я справился с неприятным ощущением, из-за того что участвовал в деле, за которое Александр приказал бы нас разорвать бешеными быками, мне было забавно видеть, как на стенах гробницы Долгара вдруг появились похищенные нами монеты, прилепленные к стенам грязью. Бедные, приходя сюда с мольбами о помощи, могли принести с собой кусочек жести или железа и поменять его местами с золотой монетой, которой им хватило бы на целый год. Я был рад уже потому, что в этом походе мы не пролили крови. Блез оставил сборщика налогов привязанным к столбу фонаря, он был раздет и обрит налысо. Воздаяние по заслугам. Сборщик однажды поступил так же с бедным манганарским ремесленником, который не смог к своим налогам заплатить еще и взятку. На животе Говама Фаррол нарисовал белый кинжал.
Сам набег прошел удачно, но никто не подумал, чтобы подготовить достойный план выхода из города. Ночь была душной, зловонные испарения большого города висели в воздухе. Дерзийский губернатор прислал манганарцам свои войска для подкрепления, и теперь они шли на нас ровными рядами. Я решил, что с нами покончено. Мы мчались по узкому переулку, отшвыривая в стороны утренних котов и перепрыгивая через разлагающиеся кучи мусора, только для того, чтобы увидеть в другом конце переулка движущиеся на нас факелы и мечи. Мы повернули назад, проскочили мимо вылезших посмотреть на погоню нищих, взлетели по обшарпанным каменным ступеням и оказались в темном дворе, заполненном удушающими запахами отбросов и дыма яреты, разрушающей мозг травы, которую так ценят благополучные скучающие дамы и отчаявшиеся бедняки. Мы неслись через двор, перепрыгивая через тела – живые или мертвые, было не разобрать, – стремясь добраться до домов на другой стороне улицы. Но я вскинул вверх руки, чтобы остановить всех. Перед домами неподвижно замер ряд всадников, о чем я и сообщил Блезу и Фарролу.
– Я найду путь, – сказал Блез; он побежал туда, откуда мы пришли, и исчез в тени. Потом быстро вернулся, махнул, чтобы мы шли в лабиринт из лавок и проулков, и снова растворился в темноте. Он делал так еще четыре раза, встречая нас на каждом повороте, чтобы указать путь. Он ни разу не ошибся.
В следующий раз мы попали в огромный город Даргонат на западной окраине Империи. Запас зерна, привезенный с юга, гнил на верфях холленнийцев, а в бедных кварталах люди умирали от голода. Дерзийский наместник покинул город, отправившись в Загад на традиционные скачки, не оставив указаний по продаже или выдаче зерна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123